Мэри Лу Лонгворт - Смерть на винограднике

— Ага, было круто, — отозвался какой-то студент и запихнул наушники и айпод в обшарпанный рюкзак. Женщина, сидевшая позади Верлака, опять позвонила домой и продолжала говорить, пока шла по проходу: видимо, малыш Шарль все-таки съел овощи, но теперь наотрез отказывался ложиться спать без мамы.

Верлак с улыбкой переглянулся с пожилой женщиной, сидевшей через проход от него, и пропустил ее вперед.

— Нам причинили неудобство, — заговорила незнакомка, глядя на симпатичного попутчика темными печальными глазами. — Но оно не идет ни в какое сравнение с трагедией несчастного или несчастной, чья жизнь сегодня оборвалась.

Верлак кивнул.

— Да, мадам, несмотря на все неудобства, нам повезло. — Он не стал объяснять, что за сегодняшний день столкнулся уже со вторым самоубийством. — Помочь вам донести чемодан? — предложил он, увидев, что на багажной полке рядом с сумкой женщины лежит большой коричневый чемодан.

— Очень любезно с вашей стороны, — откликнулась дама. — Да, будьте добры. Мой зять скорее всего ждет меня на перроне.

Верлак поднял чемодан незнакомки и последовал за ней на освещенный перрон. Женщину встретил с распростертыми объятиями мужчина лет сорока. Она обняла зятя, поблагодарила Верлака, и они обменялись пожеланиями всего наилучшего. Верлаку еще не случалось знакомиться во время поездок на скоростном поезде. Видимо, причиной необычной разговорчивости стало самоубийство, которое потрясло его.

Подняв глаза к ночному небу, Верлак увидел над Эксом полную луну. Несколько секунд он стоял в нерешительности, не зная, то ли пройти через станцию и вниз по лестнице, к остановке маршрутного автобуса, или не ждать его, а просто выйти в ближайшую дверь и взять такси — вереница машин выстроилась всего в нескольких метрах. Но принять решение он не успел: в автоматические двери со стороны парковки быстро вошел Бруно Полик.

— Простите за опоздание, — произнес комиссар.

— Я только что приехал. Напрасно вы все-таки приехали за мной, Бруно. Когда я отправлял вам сообщение о том, что прибытие задерживается, то думал, вы просто уедете домой.

— Я и уехал — правда, только около восьми вечера. А потом позвонили из Дворца правосудия и вызвали меня в Эгюий, — объяснил Полик. — Садитесь, — добавил он, распахивая перед Верлаком дверцу своего «Ренджровера» старой модели. — Спасибо, что съездили в Париж и поговорили с экспертом по винам, — продолжал Полик, подъезжая к шлагбауму парковки и расплачиваясь. — Элен и Оливье тоже вам благодарны. И передают привет.

— Сегодня утром мне надо было заняться бумагами вместе с родителями, а наш эксперт по винам, Ипполит Тебо, живет недалеко от них, буквально за углом, — ответил Верлак. — Он сообщил мне ценные сведения и к тому же заявил, что уверен, вор еще вернется.

Полик застонал:

— Этого я и боялся. Ладно, предупрежу Оливье. — Он выехал на шоссе и бросил быстрый взгляд на судью: — Есть хотите?

Бруно Полик часто думал о еде.

— Вообще-то нет, спасибо. Когда мы пересаживались на другой поезд в Валансе, нам раздали сухой паек. Я уж думал, что найду в своей коробке игрушку.

Полик рассмеялся:

— Так вам пришлось сменить поезд?

— Да. Наш был сильно разбит спереди и для дальних перегонов непригоден. До Валанса мы еле дотащились.

— Бедняга, — тихонько выговорил Полик.

Верлак кивнул, а потом вдруг сообразил, что комиссара вызвали обратно во Дворец правосудия, едва тот успел прибыть домой в Пертюи, всего двадцать минут назад.

— Расскажите же мне, зачем вас вызвали в Экс и испортили вам вечер?

— Отчасти поэтому я и встретил вас на станции, шеф, — сообщил Полик. — Решил ввести вас в курс дела, опередив Русселя.

Верлак промолчал. Ничего говорить и не требовалось. Ивом Русселем звали не в меру деятельного прокурора Экса.

— Что стряслось в Эгюийе? — помолчав, спросил он.

— Ранним вечером изнасиловали молодую женщину, — ответил Полик. — Ее сильно избили и пытались задушить, но она чудом осталась жива. Сейчас она в больнице, между жизнью и смертью.

— Господи… — Верлак обхватил голову крупными ладонями и тяжело вздохнул. Потом поднял голову и вгляделся в огни Экса вдалеке. — Еще сегодня утром мир казался розовым, — признался он, по-прежнему глядя в окно. — Впрочем, я всегда об этом думаю, сидя на скамейке в парижском парке.

— Ее зовут Сюзанна Монмори, — продолжал Полик. — Ей двадцать восемь лет, она живет одна в квартире в Эгюийе. Ближайшие соседи не слышали ничего, кроме звуков ее телевизора, завтра утром мы допросим остальных.