Александр Скрягин - Тайная геометрия

Одним словом, когда подъехали к бревенчатому дому полевой базы, пассажиры вездехода чувствовали себя мокрыми и разбитыми, как полярные крячки после межконтинентального перелета в условиях тяжелой метеорологической обстановки. И такими же голодными.

Но поздний обед или ранний ужин еще предстояло самим же и приготовить.

И насколько же приятным было их удивление, когда в большой комнате базы их встретил накрытый стол с большой чугунной утятницей посредине. Рядом суетились сотрудники лаборатории пространственных измерений, оставленные почти три часа назад на испытательном полигоне.

В овальной чугунной посудине известный в научно-производственном объединении кулинар Максим Карликов собственноручно потушил с картошкой, грибами и яблоками две диких утки. Как потом выяснилось, их накануне подстрелил на болоте сторож базы – заядлый охотник из местных.

Когда все расселись за просторным деревянным столом, Максим открыл тяжелую, как щит средневекового рыцаря, крышку утятницы. Оттуда рванул к бревенчатому потолку густой аппетитный пар. Карликов разложил жаркое по тарелкам.

Дернули по рюмке «Пшеничной.

С холода и устатку водка проскочила в желудок юрким метеором. Нежное утиное мясо само отваливалось от тонких костей и таяло во рту. А скопившаяся на дне подливка показалась такой божественно вкусной, что в нее сначала макали кусочки свежего белого хлеба, а потом в работу незаметно включились и ложки.

– Я однажды попробовал дикую утку с яблоками в одном ресторане, – облизываясь сказал Женя Вергелесов. – Так вот, знаешь, что, Макс: никакого сравнения! У тебя, Максим Сергеевич, на порядок лучше. Или даже на два порядка.

Карликов надвинул на свое колючее лицо особенно мрачное выражение, но, Ефим, да и все остальные заметили: ему было приятно. У руководителя лаборатории пространственных измерений даже порозовели поросшие короткими черными волосками могучие трубчатые уши.

Феликс тряхнул рыжей гривой и пренебрежительно бросил:

– Да, что там, в этих ресторанах могут сготовить хорошего? Один понт, и никакого сока!

– Ну, не скажи! – не согласился Евгений. – В дорогих ресторанах иногда и кое-что стоящее попадается! Хотя, конечно, редко!

– Хе! – Феликс ловко подхватил ложкой кусочек утиной грудки. – А ты, Женя, скажи нам, с каких это пор по дорогим ресторанам стал ходить? И на какие это, нам интересно, шишы?

Женя потупился, засмущался, направил в пол базальтовые глаза античного героя и пробормотал:

– Да, нет, я так… Пару раз случайно попал…

– Знаем, как случайно! – взмахнул опустевшей ложкой Бобин. – Вот куда все наши списанные печатные платы ушли! В кабаки-с! На путан-с!

– Да, ты что, Феликс! – растерянно забормотал Женя. – Я их на склад сдал для утилизации… Как и положено… У меня и акт есть… С тремя подписями…

– Знаем мы эти акты! – не унимался рыжий львенок. – Сами их пишите, сами за всех и подписываете. Фиктивные у вас акты!

– Да, у кого хочешь, спроси! – робко возмутился инженер. – На складе поинтересуйся, тебе скажут!

– А, складские с вами, расхитителями, в доле! Думаешь, мы не знаем! Мы все знаем! – с видом государственного обвинителя на публичном процессе погрозил Бобин инженеру.

– Да ты что такое говоришь, Феликс? – едва не плакал Женя. – Ничего я не расхищаю! И ни с какими складскими в доле не состою!

– Не состоишь? – грозно подался вперед лев.

– Не состою, – хлопая базальтовыми глазами, уверял Феликс. – Честное слово!

– Ну, и правильно – одобрил Бобин. – Путь наживы, это – путь утраты духовности! – выдал он, и в восхищении покрутил головой от произнесенной им самим фразы. – Да я шучу, ты, Евгений не обижайся! – заметив оскорбленное выражение на лице инженера, добавил приставучий рыжий котенок.

– Странные у тебя шутки, Феликс! – успокаиваясь, пробурчал Вергелесов.

– Шутки, как шутки! – махнул рукой Бобин. – Я что хотел сказать? Если бы Макс в любой ресторан шеф-поваром пошел, посетители бы туда в лом валили! Швейцаров об стены плющили!

При этих словах черные волоски на ушах Карликова мгновенно раскалились, будто через них пропустили напряжение в триста восемьдесят вольт, и стали огненно-красными.

После второй рюмки Ефим слегка осовел.

За окном ровно шумел нудный осенний дождь. А здесь в большой комнате бревенчатого дома было тепло, стекла в решетчатых оконных рамах изнутри запотели и посверкивали серебряными капельками.

В полудреме майор в пол уха прислушивался к спору, который, как обычно, вспыхнул между суровым руководителем лаборатории пространственных измерений и его гордым львиногривым подчиненным.