Александр Скрягин - Тайная геометрия

В споре читатели специальной библиотеки субординации не признавали: могли нагрубить, и даже матюгнуть, а иногда и куда-нибудь послать. Но не обижались, если нечто подобное прилетало и им самим.

Ефим хорошо помнил, например, такой случай.

Он как-то подсел в курилке к друзьям, когда они схватились по поводу четвертого измерения пространства.

Конечно, большинству людей, допустим, тому же Гоше Пиготу, твердо, со школьной скамьи уверенному, что мы живем в трехмерном мире, где есть только ширина, длина и высота, вряд ли был бы интересен такой беспредметный спор. Но майору было очень интересно.

– Мир, в котором пространство имеет не три, а четыре измерения, – это не математическая абстракция. Это – реальность. Мы живем именно в таком мире, – говорил Феликс, склонившись рыжей гривой над белым листом бумаги с несколькими формулами. – Мы просто это четвертое измерение не ощущаем! Как не ощущал бы третье измерение – высоту – плоский муравей, живущий на двухмерном листе бумаги.

А вот, если бы, могли видеть мир в четырех измерениях, то, например, шар мы бы наблюдали со всех сторон разом! Тогда бы тебе, Макс, продавщица яблочко с гнилью не подсунула бы, хоть и положила бы его на весы румяным бочком! Ты бы тогда повернутую от тебя сторону яблока с темным пятном все равно бы видел!

Максим Карликов засопел:

– А почему же тогда наши органы чувств настроены так, чтобы видеть мир только в трех измерениях? Почему?

Феликс тряхнул львиной головой:

– А потому, что это четвертое измерение оказалось для нашего выживания не нужным! Ради твоей победы в борьбе с продавщицей Клавой природа решила огород не городить, четырехмерных глаз не создавать!

– Трудно представить себе, – поскреб репу майор Мимикьянов, – как это можно видеть шар со всех сторон разом.

Карликов посмотрел на Ефима мрачным взором и тоном злой учительницы произнес:

– А ты, Ефим Алексеевич, извилины напряги! Надо ведь в жизни иногда и извилины напрягать, а не только члены!

Он явно намекал на ухаживания Ефима за лаборанткой Катей из соседнего отдела. К полненькой блондинке старый холостяк Карликов, похоже, также испытывал какие-то романтические чувства, хотя и упорно это скрывал.

Максим, конечно, понимал, кто такой Мимикьянов, к какой организации принадлежит, и что грубить ему не следует. Но, «в научном разговоре – генералов нет», любил говорить старший научный сотрудник Карликов. И вообще-то был прав.

Однако Ефим не любил излишнего панибратства.

– Еще раз про члены услышу, дам в табло! – нагнувшись к исполняющему обязанности заведующего лабораторией, пообещал он.

– Понял, – не обижаясь, кивнул колючим шаром головы брутальный Карликов.

Вот примерно такие разговоры в свое время вели в курилке библиотеки Дома ученых два научных сотрудника «Топологии» с посильным участием майора Мимикьянова.

Пока Ефим и двое сотрудников лаборатории пространственных измерений обрадовано оглядывали друг друга, к ним подошел третий и последний сотрудник лаборатории – Евгений Вергелесов.

В лаборатории Женя занимал должность инженера по спецоборудованию. Возможно, в прошлом, когда лаборатория насчитывала до сотни человек, она и имела смысл. Но теперь все ее оборудование исчерпывалось пачкой писчей бумаги и несколькими шариковыми ручками, половина из которых имела засохший стрежень. Однако по какой-то неизвестной причине ставку Вергелесова генеральный директор «Топологии» каждый раз вычеркивал из списка сокращаемых должностей, и Евгений Иванович оставался в штате лаборатории.

Внешность Вергелесова прямо-таки просилась на экран.

Прямой античный нос, волнистые русые волосы и выпуклые темно-голубые глаза, похожие на шарики из хорошо отполированного твердого базальта – что еще нужно герою? Он даже и фигурой походил на античную статую юноши-дискобола, только разогнувшегося и прилично одевшегося. Но надо заметить, сам Евгений никаким героем себя не считал. И вообще, наперекор внешности, являлся человеком не самовлюбленным, тихим и скромным.

Все свободное и служебное время, которые у него почти совпадали, он проводил в библиотеке Дома ученых.

В отроческих годах Вергелесов учился в знаменитой Новосибирской физико-математической школе, затем окончил математический факультет университета. Но в бесконечных дискуссиях между Карликовым и Бобиным по проблемам современной математической науки участие принимал только в качестве слушателя. Даже окончивший электротехнический институт Ефим, проявлял себя активнее.