Юджин Пеппероу: Пока жива любовь

Несколько раз женщина пыталась заговорить, но голос изменял ей. Наконец она справилась с собой и с силой воскликнула:

— Да, я убила ее и не жалею об этом. Ну что же, арестуйте меня!

Невероятной силы удар грома одновременно с ослепительной вспышкой молнии заглушил ее последние слова. Копившееся весь день во влажной духоте воздуха напряжение прорвалось наконец яростной майской грозой. Исчезло понятие верха и низа, струи воды хлестали, казалось, со всех сторон, забрасывались на веранду бешеными порывами ветра. Молнии били из нависших туч в свинцовый океан одна за другой, и раскаты грома сливались в непрерывный ошеломляющий грохот. Джексон и Эвелина Гарриман мгновенно вымокли до нитки, но почему-то. не уходили с веранды. Было в этом яростном буйстве стихии что-то невероятно завораживающее и прятягательное. Гроза стихла внезапно, как это бывает лишь на юге, и жаркое умытое солнце засияло с бирюзового неба. Свежее, бодрящее дыхание океан.а разгоняло последние клочья облаков. После прошедшей бури вода, небо, сам воздух дышали обновлением, возрождением к жизни.

— Эвелина, вы не объясните мне, почему вас никто не видел ни в самолете, ни в аэропорту, ни на пароме? Я ведь целых три дня опрашивал стюардесс подходящих рейсов, таксистов, полицейских в аэропорту, даже служащих парома, что ходит до Грин-Айленда, показывал всем вашу фотографию, описывал вашу внешность, но никто из опрашиваемых мной не вспомнил женщины, хотя бы отдаленно похожей на вас. Может быть, откроете мне ваш секрет?

— Как частному лицу?

— Разумеется. Вы .же прекрасно знаете, что у меня нет ни одного свидетельского показания, ни одной улики против вас.

В глазах Эвелины Гарриман мелькнуло что-то похожее на лукавинку.

— Смешно, конечно, но вы, сыщик, оказались единственным человеком в мире, которому я могу рассказать обо всем, излить душу. Ну хорошо, я вам открою эту маленькую тайну, хотя в общем-то никакой тайны здесь нет. Если бы на вашем месте была женщина, она могла бы просто вычислить мою внешность во время полета на Грин-Айленд. Но мужчинам этого не дано. Подождите меня здесь минут пятнадцать-двадцать.

Эвелина исчезла в комнатах, а Джексон принялся мерить шагами веранду, пытаясь понять, что скрывалось за последними словами его собеседницы. Он уже начал беспокоиться и поглядывать на часы, когда дверь на веранду открылась и лейтенант ахнул, до того хороша была вошедшая женщина. Она была красива какой-то вызывающей, экзотической красотой. Рассыпанные по ее плечам пышные, черные как смоль волосы, эффектно обрамляли смуглое точеное лицо, на котором дерзко алел чуть великоватый чувственный рот и мрачно горели громадные, сильно подведенные глаза, казавшиеся почти черными из-за длинных черных ресниц и неестественно расширенных зрачков. Смуглые, безупречной формы плечи незнакомки были вызывающе обнажены, а очень короткая белая юбка и белые лайковые сапоги до колен на высоченных каблуках подчеркивали стройность длинных сильных ног танцовщицы или спортсменки. Экзотический наряд женщины довершала алая роза в волосах, многочисленные браслеты и кольца на руках и болтающиеся почти у плеч золотые серьги в виде колокольчиков, издающие при каждом ее шаге тонкий мелодичный звон. Незнакомка подошла к Джексону танцующей походкой и глубоким мягким голосом произнесла:

— Видите, как все просто: парик, немного косметики, по три капли атропина в глаза, и даже близкие знакомые вряд ли узнают вас на улице.

— Это . . . вы, Эвелина? — ошеломленно выдавил из себя Генри Джексон, ощущая не известное дотоле стеснение в груди.

Со времени смерти Ричарда Гарримана прошел год. Его вдова, хоть и унаследовала состояние мужа, снова работает в своем госпитале и по праву считается лучшей медсестрой кардиологического отделения. Она много жертвует на благотворительные цели и по общему признанию ведет весьмо достойный, может быть, даже чересчур монашеский образ жизни. Она неизменно отклоняет все приглашения на светские вечера и приемы, делая исключения лишь для концертов, устраивающихся с благотворительной целью.

А вот недавно назначенного помощника генерального прокурора штата Генри Джексона теперь часто видят на людях в обществе очень красивой, но, пожалуй, несколько легкомысленной брюнетки, частенько шокирующей местное общество своими чересчур экзотическими туалетами. Судя по всему, помощник прокурора влюблен в свою спутницу без памяти, хотя все его знакомые считают, что в качестве жены ему следовало бы избрать себе более серьезную и респектабельную женщину. Что ж, сердцу, как говорится, не прикажешь.