Андрей Глущук - Мерседес на тротуаре

Мы бежим по лестнице: я и ноги. Они, ноги, оказывается, тоже жить хотят. Вспомнили, наверное, угрозу капитана. Поняли, что таким плохим парням сломать пару лишних ног, как стопку водки опрокинуть. Но резвость ног не приводит к спасению.

Мой третий этаж буквально забит народом. Может показаться, что все так хотят поселиться именно в этой старенькой панельной пятиэтажке, что места в квартирах не хватает. Безквартирные граждане стоят на лестнице, подпирая могучими плечами дверь, между прочим, ту, за которой проживаю я с верным котом Брыськой, и лениво перелистывают комиксы. Мое шумное дыхание и стремительное восхождение заставляет их отвлечься от увлекательного занятия. Я вижу приветливые улыбки и сразу понимаю: граждане не случайно подпирают именно мою дверь.

Внизу натужно ревут дизелями два опомнившихся «джипика». Бедный профессор Плейшнер, как я тебя понимаю! Симпатичный мужичок, единственный маломерок в компании монстров, делает шаг из толпы мне навстречу и радостно машет рукой:

— Андрей Петров? Какая встреча! Композитор Петров — не ваш родственник? — Это же надо: почти интеллигентное лицо, милая открытая улыбка, я бы такого не задумываясь угостил сигареткой среди ночи в темном переулке. Как обманчивы человеческие лица. Зато голос не обманывает. Этот хрипловатый баритон я в миллионе других узнаю.

— Композитор? — Переспрашиваю я. — Нет, не родственник. Я — он сам и есть. — У меня от напряжения трясутся ноги, но язык, враг мой, выписывает словесные кренделя с чувством превосходства над противником. Знает, подлец, что до языка добираются в последнюю очередь. — Вы за автографом?

— Какая проницательность! — Интеллигент улыбается еще шире. Уголки смеющихся губ вползают под меховую шапку. Я очень живо представляю себе, как они встречаются где-то там, в потной темноте, у самого затылка. Это даже не улыбка, это эстрадный трюк. Рекордсмен улыбки оборачивается к паре красавцев, однояйцевых близнецы тех «джипов», что преследуют меня от крыльца, как бы прелагая им тоже порадоваться моей проницательности.

— Я не проницательный, я умный. — Нагло лжет мой язык. Но ему, все равно не верят.

— Сомневаюсь. — Спокойно заявляет улыбчивый «интеллигент». — Вы поднимайтесь. А то мы в гости пришли, а вынуждены на лестнице скучать. Некрасиво, как-то получается.

«Джипики», сопровождавшие меня от входных дверей, тормозят пролетом ниже. Смотрят глазами-фарами равнодушно, но внимательно. Они свою работу сделали: дичь в ловушке. Новых команд пока не поступало. Мне бы кто скомандовал что-нибудь толковое. Инстинктивно делаю шаг назад, к стенке. Натыкаюсь на металлическую решетку. Мой дом настоящие халтурщики строили. В эпоху строительства коммунизма халтура процветала вообще, а особо изощренная именовалась хоз. способом. Я прописан как раз в таком хоз. способе. Оконные решетки на лестничных пролетах не приварены, а просто прислонены к стенке. В свое время местные пионеры периодически порывались сдать их в металлолом. В связи с чем, в дни субботников, воскресников и штатных пионерских мероприятий, в подъездах выставлялись специальные дежурные. Мы свои решетки берегли. И правильно делали.

Хватаю железяку и замахиваюсь на стоящих внизу здоровяков. Решетка оказывается тяжелой. Килограмм на двадцать. Не зря пионеры на нее зарились. Я едва не улетаю вместе со своим оружием на, присевших от неожиданности, преследователей. Но метания металла в людей не входит в мои стратегические планы. Едва справляясь с центробежной силой, завершаю оборот вокруг себя и с размаха втыкаю железяку в окно. Хруст. Звон. Метель белым шлейфом врывается на лестницу. А я ныряю в дыру.

Козырек подъезда больно бьет меня по пяткам. Колени подламываются и тонкий коврик свежевыпавшего снега вырывается из под ног. Я приземляюсь на спину. Плашмя. Как блин на сковородку у умелой хозяйки. Ударом из меня вышибает воздух и способность его вдыхать. Кто не понимает термин «вышиб дух вон» пусть попробует упасть со второго этажа на спину. Очень рекомендую. Сразу поймете.

Но мне разлеживаться, изучая реакцию тела на внезапную остановку о промерзший грунт, некогда. Научную деятельность лучше отложить на потом. Я, не слишком элегантно поднимаюсь и, скрючившись, с грацией пьяного страуса, ретируюсь за угол дома. Снег закидывает одинокий пунктир моих следов. Я, обтирая стену родной пятиэтажки, пытаюсь вспомнить, что именно следует делать, когда хочешь дышать. Вакуум в грудной клетке начинает надоедать. Впечатление такое, что легкие от удара слиплись. Меня бы подкачать. Мне бы, где нибудь насосом разжиться. Автомобилисты, где вы? Ау…