Александр Кулешов - Заколдованный круг

Тер бледнеет, слушая Артура, но с упрямством безнадежности повторяет:

— О'Кин, он же может… Артур раздраженно перебивает:

— «О'Кин, О'Кин»! Такая же продажная шкура, как и остальные, греет руки на этом бизнесе. Не хочу тебя разочаровывать, но он тебе не поможет. Они своих «пушеров» в обиду не дают.

— Как ты можешь так говорить! — Тер возмущена. — Он же…

— Ладно, не собираюсь с тобой спорить, даю совет: держись от него подальше и Дона держи. Погубят они его, Стоп! Спасибо, мне здесь сходить. А ты действуй, ты молодец, энергичная девчонка. Если б только делом занималась!

Тер машет рукой — до того ли ей сейчас — и отправляется дальше.

…С этого момента Тер не знала отдыха. Она сумела мобилизовать друзей, те свели ее с врачами, к которым она отправилась на консультацию. Ей даже удалось затащить к одному из них Дона.

У Тер пухла голова от того, что ей говорили врачи. Для них это было рутиной. Наркоманов в стране миллионы, все давно изучено, известно, но что толку — их становится все больше, а их возраст все моложе. И лечить их почти бесполезно. Нужны огромные деньги. «Лечить надо не их, — сказал ей один из врачей, — лечить надо общество, в котором они живут. Наше с вами общество».

Тер оказалась в новом для нее мире. Мире кошмаров и ужасов, безнадежности и отчаяния.

Тайно от отца она продала кое-какие драгоценности. Попросила деньги еще на одно манто (которое все никак «не покупалось»).

Сначала Дон согласился на лечение. Продержавшись два дня, сорвался.

Ценой огромных усилий Тер уговорила его лечь в больницу на курс лечения сном — десять суток. Но и это уже не помогло.

Через день после выхода из больницы Дон встретил Суса, и все началось сначала…

Однажды Дон сказал ей:

— Брось, Тер. Мне уже ничто не поможет. Ты только измучаешься со мной. Зачем я тебе такой нужен?

Они медленно шли по заиндевевшим университетским газонам. Стояла зима. Как всегда, промозглая и бесснежная. Сырые ветры делали ее особенно неприятной.

Дон еще ходил на занятия, хотя понимал, что вряд ли выдержит очередную экзаменационную сессию. Баскетбол был давно забыт. По официальной версии растяжение оказалось хроническим (тренер пожалел его).

Единственное, о чем Тер, при всей своей сообразительности, не задумывалась, так это — откуда у Дона деньги на «зелье».

Она просто не думала об этом.

А между тем Дон и Сус продолжали порой свои ночные налеты. Однажды они чуть не попались.

— Нет, Дон, я не брошу! — Выражение лица Тер было упрямым, квадратный подбородок воинственно выставлен вперед, губы сжаты в тонкую нить. — Я больше не намерена скрывать от папы…

— Не говори ему!

— Дон, поверь мне, он твой друг. Он любит меня и знает что ты для меня. Главное же — он ненавидит всех этих торговцев смертью, этих контрабандистов, будь они трижды прокляты! — Тер всхлипывала. — Ты должен понять, отец добрый, он поймет и поможет. Папа все может. А у меня уже просто нет сил…

— Делай что хочешь… — Дона, как все чаще последнее время, охватило равнодушие. — Хочешь, говори… Мне уже ничто не поможет. Да и к чему?..

Тер молчала.

Так шли они медленно по заиндевелой, мертвой траве университетских газонов, мимо нахохлившихся деревьев, мимо холодных учебных корпусов…

С этого момента события стали нарастать быстрыми темпами.

Казалось, Дон одновременно шел по жизни в двух измерениях. Один Дон двигался медленно, лениво. Он вставал поздно, перестал делать гимнастику, никуда не торопился, по вечерам, увлекаемый Тер, сидел у нее или заходил в подвальчики, где в сизом дыму неистовствовали электрогитары, хрипели певцы. В полудурмане возвращался поздно ночью, а то и под утро домой и, выкурив последнюю сигарету, проваливался в сон.

Другой Дон мчался рядом. Тер вталкивала и выталкивала его из машины, таскала по врачам, укладывала в клиники, пыталась водить на занятия. В часы просветления од отчаянно цеплялся за надежду, активно стремился помочь своей спасительнице, садился за учебники. Или… или ночью с Сусом совершал постыдные налеты на одиноких/ девушек, запоздалых стариков, беззащитных мелких торговцев, отнимая жалкие гроши, которые накапливались в полновесные суммы, необходимые для бегства от действительности.

Эта кошмарная жизнь казалась не под силу человеку. И невозможно было себе представить, что ею живут миллионы людей в стране.