Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу

– Я не хочу это обсуждать сейчас. Мне нужно успеть в кассу – еще открыто.

– Ты никуда не полетишь, Марго, – отрезал он.

– Полечу – и ты не хуже меня это знаешь. Я не брошу ее там!

Алекс вскочил – наконец-то его злость выплеснулась наружу. Сжав кулаки, он подступил ко мне, но я посмотрела ему в глаза и тихо произнесла:

– Только попробуй.

Он удивленно посмотрел на свои руки, словно не понял, как так вышло, разжал пальцы и бережно взял меня за плечи:

– Марго… я тебя прошу – не лезь.

– Как ты не поймешь… У нее никого нет – только я! Теперь даже отца нет!

– Марго… ты не можешь жертвовать собой ради…

– Не смей! Не смей так говорить! Она – все равно что ты! Все равно что ты – для меня! Я не оставлю ее там!

– Марго, нельзя всю жизнь водить за руку сумасшедшую девку…

– Не называй ее так!

– Хорошо, не кричи. Ты ведь сама видела, Марго, – Алекс погладил меня по волосам. – Я пытался ее спасти…

– Ты? Да ты же меня уверял, что Костя поверил в ее смерть! И что? Она умерла уже дважды!

– В третий раз умрет совсем, – буднично кинул он, и я оттолкнула его от себя:

– Ты…

Алекс развернулся и вышел, но на пороге задержался и бросил:

– И в этот третий раз по-настоящему убью ее – я.

Мы не разговаривали три дня – до моего отлета в Сибирь. Я все рассчитала – прилечу, заберу Мэри, вернусь в Москву и буду думать, как ее лечить. Сейчас, когда она осталась без Кости, Мэри вполне могла бы танцевать снова – возраст позволял, да и форму она вряд ли растеряла, но вот переломы… Это, конечно, могло представлять определенные трудности, все-таки для танцовщицы ноги – рабочий инструмент. Но я была уверена, что, когда Мэри окажется рядом, я сумею сделать все, чтобы она снова танцевала. Я обзвонила все известные мне клиники, занимавшиеся лечением и реабилитацией больных с переломами конечностей, нашла нескольких врачей, показавшихся мне надежными, и договорилась о консультациях. Алекс, слушавший эти телефонные переговоры, только усмехался, но не комментировал никак.

В день отъезда он повез меня в аэропорт сам, хотя я собиралась взять такси.

– Я должен убедиться, что с тобой все в порядке.

Со мной все было в порядке – я считала часы, оставшиеся до встречи с Мэри. Алекс же вдруг сделался каким-то странным – он постоянно держал меня за руку, обнимал, прижимался губами то к макушке, то к щеке.

– Ты как будто прощаешься, – улыбнулась я, стоя в очереди к стойке регистрации. – Я вернусь через три дня.

– Я знаю, Марго. Я буду тебя ждать.

Я оказалась не готова к такому морозу – пар валил изо рта, капюшон шубы не спасал, лицо моментально замерзло, губы не шевелились – и все это за то время, что я добежала от трапа самолета до автобуса. Как же в город ехать, это же чудовищно?! Но меня, к счастью, встречали – буквально сразу в мою сторону направился высокий, плечистый мужчина в короткой дубленой куртке и огромной волчьей шапке.

– Вы – Марго? – Его карие глаза смотрели по-доброму, и вообще весь он излучал какую-то положительную энергию.

– Да. А вы – Максим?

– Угадали, – рассмеялся он, подхватывая мой розовый чемоданчик, который сразу как-то потерялся и выглядел едва ли не дамской сумкой в огромной руке. – Идемте, у меня машина стоит на прогреве, а то не заведу потом. Давит сегодня – сорок шесть за городом.

– Господи, – простонала я, глянув на свои лаковые ботинки. – Я без ног останусь…

– Не волнуйтесь, Маша сказала, что вы, скорее всего, окажетесь не готовы к нашему климату, так что я валенки прихватил. Они, конечно, большие, зато новые и теплые.

Я с благодарностью посмотрела на нового знакомого и про себя отметила маленький нюанс – он звал Мэри Машей, чего та не позволяла никому. У меня зачесался язык, и я не выдержала:

– Скажите, Максим… а она не ругает вас за «Машу»?

– Когда не слышит – не ругает, – улыбнулся он, уверенно проводя меня за собой через выстроившихся у выхода из аэропорта таксистов. – А вообще терпеть не может, тут вы правы. С детства только Мария – и никак по-другому.

Мы бегом добрались до автостоянки, и лично я старалась даже дышать пореже, чтобы не отморозить внутренности – настолько морозным оказался воздух. Ресницы сразу слиплись от образовавшегося на них инея, губы перестали двигаться, а нос начал отмерзать, как я ни силилась закрыть его кожаной перчаткой. Машина оказалась большим старым «Лендкрузером», Максим помог мне сесть на переднее сиденье, закинул чемодан в багажник и, сев за руль, показал на огромные валенки, стоявшие у меня в ногах: