Марина Крамер - Марго, или Люблю-ненавижу

Взглянув на часы, я заторопилась – время приближалось к восьми, скоро вернется Алекс, который не слишком одобрял мои отлучки. Я ускорила шаг и вдруг услышала за спиной тяжелое дыхание. Почему-то стало очень страшно – на улице темно, за спиной дышит кто-то, нужно скорее выбраться на оживленную трассу. Я еще прибавила темпа, но меня грубо схватили за воротник куртки, и сильные руки, зажав рот, потащили меня в кусты. Я начала вырываться, мычать и попыталась укусить зажавшую мне рот руку, но безуспешно – противник был явно сильнее. Он бросил меня на спину, я больно ударилась спиной не то о корень, не то о какую-то валявшуюся ветку. Из темноты на меня смотрели глаза – только глаза в прорези темной маски, натянутой на лицо.

– Ну, вот и встретились, Марго…

От ужаса я перестала дышать – голос принадлежал Геннадию. Значит, слухи о том, что он скрылся за границей, небеспочвенны…

– Если не будешь орать, я уберу руку. – Я согласно закивала, потому что уже начала задыхаться. – Вот так… ну что, Марго, сдала меня боссу?

– Гена, что ты?! Я…

– Заткнись, – прошипел он. – А кто?! Кто знал про папку с бумагами? Только ты – потому что ты ее вынесла из офиса, и ты же отдала потом мне! Только ты знала, что я ее взял!

– Гена, я…

– Все ясно, Марго. Думала – в Цюрихе скроешься? Нет уж! Я все потерял из-за тебя – все, понимаешь?! Эти бумаги теперь – просто листы, не годные ни на что! Этот старый козел сразу заблокировал все счета и сделал так, чтобы на меня разослали ориентировку! Мало мне проблем с федералами – так еще и денег ни копейки!

– Гена, я умоляю – выслушай меня! – Я едва не плакала, понимая, что на этот раз все, не будет никакого Алекса, никто мне не поможет…

– Да не собираюсь я тебя слушать. – Он буднично полез в карман и вынул пистолет. – Не собираюсь, Марго. Хватит разговоров. Да – денег нет, но хоть моральное удовлетворение полу… – Он поперхнулся, закашлялся и вдруг повалился на меня сверху. На лицо мне хлынуло что-то горячее и чуть пахнущее металлом, я не сразу поняла, что это кровь… От ужаса я не могла ни кричать, ни шевелиться, тело Гены стало невыносимо тяжелым, словно оно – могильная плита. Сознание начало уплывать, я пыталась удержаться, и вдруг прямо над собой увидела лицо Алекса. «Господи, призрак…»

Но призрак вдруг сказал четко и понятно:

– Испугалась, моя девочка? Сейчас, родная, сейчас… – и мне сразу стало легко, свободно и спокойно.

Алекс отбросил труп, взял меня за руки и помог подняться. Ноги мои отказывались подчиняться голове и никак не удерживали тело вертикально.

– Ну-ну, что ты? Не бойся, уже все. Я успел.

– Ты… как ты… откуда? – пробормотала я, обвиснув на его руках.

– Никогда не спрашивай меня о моих источниках – кажется, я уже говорил тебе? – улыбнулся он и вдруг приник к моим губам долгим поцелуем. – Домой, Марго… домой, – пробормотал он, встряхивая меня.

Я почувствовала себя увереннее, сделала несколько шагов, опираясь на его руку, и наконец пошла нормально.

– Алекс… ты снова… снова…

– Я не могу оставить тебя, Марго. Что бы я ни говорил – я никогда не смогу оставить тебя, потому что ты моя.

О-о-о! Я ждала этих слов так долго…

С этого ужасного вечера все наладилось. Алекс ходил вокруг меня, как вокруг больного ребенка, – мне на самом деле стало плохо, и я слегла на долгих две недели – кормил, баловал, приносил охапками цветы и проводил дома столько времени, сколько никогда прежде. Я боялась думать о том, насколько наконец счастлива, – боялась сглазить, спугнуть. Мне хотелось продлить каждый совместный вечер, каждую ночь, запомнить каждое его слово, любой взгляд, любое движение. Он снова играл на рояле, и это тоже было счастьем – как маленькие капельки росы утром на свежих цветах, как крошечные бриллианты в длинных сережках. Как его присутствие в моей жизни.

Он вернул мне мое кольцо – рубиновое кольцо, которое я швырнула ему под ноги в тот день, когда мы расстались окончательно – через год после моей свадьбы с Ромой. Сохранил, надо же…

И только одно тревожило меня ночами. Только одно…

Я перестала видеть в кошмарах свою маму, зато начала – Мэри. Она являлась ко мне, как раньше Алекс, садилась в углу комнаты, закуривала и смотрела на меня. Просто смотрела – и все, но этот взгляд заставлял меня просыпаться с криком и в мокрой от пота рубашке. Алекс сердился и просил меня выкинуть Мэри из головы – но как я могла? И как он мог просить об этом, когда я однажды, убирая его кабинет, нашла скомканный листок бумаги, на котором его рукой было несколько раз написано «Ma-ry… Мэ-ри» – по-английски и по-русски?