Валерий Тимофеев - Роман О Придурках

— И ты тоже? А какой?

— Или дело возбудят. Или на ковер вызовут. Или и по мою душу ОН придет…

— Который ОН?

— Который список тот убиенный составлял и судьбы наши наперед лучше любой цыганки предсказывал.

— Знаешь, а я ведь тоже в том списке значусь.

— Я чего смекаю. Списки эти… По ним убирают, но как-то странно.

— Ну да, не по порядку.

— Да погоди ты! О другом я говорю.

— Так разьясни!

— Странно убирают. Хоть ты в первой десятке, хоть в последней, но, пока ты с командой П-та дружен, тебя не трогают. Как только поссорился, или задвинули за ненадобностью, готовь деревянный ящик.

— Ты думаешь, это они сами нас?..

— Ну, не совсем чтобы сами. Но то, что с их согласия.

— Как бы его… задобрить бы… и узнать бы, в фаворе мы еще, или уже п…ц?

— Откажется П-т от подношения, значит, определился. Все у тебя забирать намерен. Судьбы наши — моя и твоя, благополучно разрешены. Самое лучшее, если меня просто на пенсию…

— А меня?

— Что? Сам не догадываешься?

— К Ходорку? Но я же для него… я же ему…

— "Потерявши голову по волосам не плачут".

— Я тут вот о чем подумал… — Генеральный подошел вплотную и зашептал на ухо.

— Сам подумал, или надоумил кто? — перешел на шепот и Губернатор.

— Ну… почти что сам.

— Это плохо.

— Ты еще не выслушал, а уже ругаешь.

— Плохо, что почти сам. "Знают двое — знает свинья", — говаривал папаша Мюллер. Вот почему плохо.

— Дай, хоть скажу!

— Ну, скажи, сморозь чего-нибудь!

— П-т поедет подземный город принимать.

— И я вместе с ним.

— Там есть штольня одна, из черного мрамора. Подсветку сделали, красотища! Как северное сияние! Сказка! Волшебство! Я хотел, как увидел, забрать ее себе и там кабинет устроить. Чтобы иногда прятаться от всех и отдыхать.

— И что ж не забрал? Денег не хватило?

— Денег у меня на весь этот город хватит, — обиделся Генеральный.

— Ну, ладно, не сердись. Продолжай свою сказку. Нравится мне.

— Так вот, геолог один и обсказал мне, что свод у штольни этой слабый, обрушиться может от малейшего сотрясения. Начнут добычу в карьере, он и рухнет. И все под собой похоронит. Он мне даже на точку инициализации указал. Мол, если туда килограмм аммонала положить и взорвать, все обвалится.

— И куда это ты, мил человек, клонишь?

— Ну… я подумал… всех одним махом… кто попал под раздачу… а там, глядишь, перевыборы…

— Ты совсем о…уел? Ты на что меня толкаешь? Да я тебя… я тебя первым придушу за такие мысли! Забудь и не вспоминай больше!

Генеральный испугался, забегал, мелко семеня, по комнате.

— Что же делать? Что же делать?

— Папанов по такому случаю говорил: "Сухари сушить".

— Папанов? Кто такой? Почему не знаю? Из твоих?

— Из умных.

— А-а! Познакомишь?

— Тебе уже поздно…

— Не скажи!

— Хочешь, анекдот расскажу?

— Ты же знаешь, я анекдоты не люблю.

— Я подскажу, где смеяться.

— Ладно, рассказывай.

— Один мужик, — фамилию не скажу, все равно не знаешь, — умирая, приказал положить его в гроб, а руки наружу выставить.

— Больной, что ли?

— Да нет, вроде, не больной. Просто он своим воинам показать хотел, что в гроб с собой ничего не возьмешь.

— И где смеяться?

— А тут не смеяться, тут плакать нужно. Я бы давно ушел, вы меня не отпускаете. Ты, Сашка, Валентин, Андрей… Да всех вас, обормотов, разве перечислишь? Я вам нужен, вашему бизнесу нужен.

— Мы же тебе…

— Да, погоди ты! Вы мне, я вам. Разве об этом я. Я о чем мечтаю? На пенсию уйти, от дел отдохнуть. Я ж заболеть не могу, дня одного сам с собой наедине побыть не могу, вы ж меня задолбите звонками да визитами. А я просто хочу с внуками поиграть, бесконечные их "почему" послушать и, может, лишний день-другой прожить. Знаешь, кому я завидую?

— П-ту?

— Дурак ты, парень. Мише Пуговкину. Он нашел в себе силы бросить все дела. Квартиру в столице променял на жилье у моря, и уехал. От всех дел, от всех забот.

— А на хрена?

— Чтобы потом лишние несколько лет прожить и солнцу ясному, морю теплому да голосам детским порадоваться. Это же ни за какие деньги не купишь.

— Слушай, а? Скажи, кто мужик этот, которого в гроб… и руки чтобы наружу? Что за чудик?

— Александр Македонский. Может, слыхал?

— Как не слыхал! Знаменитый киллер, много крутых перестрелял! Его потом самого тоже грохнули. В Америке или в Австралии. Но я не слыхал, чтобы он… в гроб… а руки…

— Лучше бы ты молчал, — сокрушенно вздохнул Губернатор. — Позови там кого, спать я хочу, пусть вынесут моё тело…