Филлис Уитни - Голубой огонь

— Выслушай меня, — сказал Дэрк, и его мягкость вдруг исчезла — Пришло время тебе узнать эту историю. Он нарушил закон, это правда, но никто не знает, почему. Он сполна заплатил за свою ошибку много лет спустя. Поэтому было бы очень хорошо, если бы его дочь…

Сюзанна вскочила, знакомый панический страх охватил ее.

— Я не хочу слышать! — закричала она. — Если ты будешь продолжать, я не буду слушать.

Он смотрел, изумленный этим эмоциональным всплеском. Стараясь сохранять спокойствие, сел на диван и, усадив ее рядом, успокаивающе положил руку ей на плечо. Она затрепетала от его прикосновения, так же как и от сознания его тепла и близости. Было опасно подходить слишком близко к ракете: слезы, которые она далеко запрятала со дня смерти матери, навернулись ей на глаза. Она заплакала тихо и беспомощно. Он повернул ее голову так, что ее щека оказалась против его плеча, и убрал светлый локон с ее теплой влажной брови.

— Виноват, — сказал он. — Я забыл, что последнее время у тебя была нелегкая жизнь. Я не думал, что у тебя возникают страхи, и не хотел расстраивать тебя.

Она позволила себе еще несколько блаженных мгновений у его плеча, а затем подняла голову и подарила ему волнующую улыбку.

— Сейчас мне уже лучше. Мне страшно стыдно. Я приглашала тебя сюда не для того, чтобы поплакаться. — Она высморкалась и вытерла глаза, внутренне презирая себя.

Дэрк взглянул ей в глаза и встал.

— Я не должен забывать, что у тебя служба, и, наверное, тебе завтра утром рано вставать. Я благодарен за прекрасный ужин. Я бы очень хотел увидеть тебя снова, Сюзанна.

Теперь он был бесстрастен и почти груб. Она понимала, что это в результате ее дурацкой слезливости.

— Когда ты возвращаешься в Кейптаун? — спросила она ослабевшим голосом.

— Пока я еще не решил, — сказал он. — Выполнение задания, возможно, займет больше времени, чем я предполагал. А если честно — я поеду домой, как только ты будешь готова поехать со мной.

Он не ожидал ответа на свои слова и, слегка поцеловав ее в щеку, вышел, прежде чем она сумела что-либо ответить ему. Она стояла, застыв на пороге, и слушала звук его шагов, когда он легко сбегал по лестнице. Еще не добежав до выхода, он начал насвистывать мелодию, несколько аккордов которой хранились в ее памяти. Когда дверь подъезда открылась и закрылась, она вернулась в квартиру и рассеянно огляделась. Все выглядело как-то иначе сейчас. Прикосновений любимого больше не было. Дэрк знал, что они не подействуют на нее.

На столе лежала книга Джона Корниша. Она взяла ее, так же, как и Дэрк, повернула и стала рассматривать портрет на обложке. Это была обычная фотография и, с ее профессиональной точки зрения, не очень хорошая. На ней было задумчивое лицо человека около сорока лет, с сильными скулами и глубоко посаженными глазами. Тяжелые брови, рот прямой, неулыбчивый, жестко очерченный, но чувственный. Такое лицо заслуживало профессионального фотографирования, однако снимок был сделан наспех.

Какую роль сыграл этот человек в жизни ее отца? Она знала о нем только как об известном писателе, пишущем об Африке. Сегодня Америка относится к нему как к американцу. Она резко отложила книгу в сторону. Ей не хотелось читать Джона Корниша после того, что Дэрк рассказал о нем.

Она сняла с полки резного импала и присела на диван, сжимая фигурку в руках, словно для комфорта. Она прекрасно знала, что именно она хочет отсрочить, отвратить. Несмотря на страх, корни которого находились в полузабытом детстве, пыл ее сопротивления постепенно ослабевал. Возможно ли, что она в конце концов перестанет сопротивляться и возвратится в Южную Африку с Дэрком Гогенфильдом?

Она упрямо потрясла головой, отгоняя эту мысль. Нет, конечно, она никогда не вернется. Нет, если это будет означать встречу с Никласом Ван Пелтом, который был ее отцом.

Мелодия, которую насвистывал Дэрк, все еще не покидала ее, снова и снова возвращаясь к ней. Слова пришли неожиданно, сами собой:

буду думать о моей милой, когда сядет солнце…

О наступивших после днях Сюзанна впоследствии будет вспоминать как о днях розового алмаза.

Вначале она пыталась сопротивляться самоуверенной настойчивости Дэрка. Но она не могла отказаться от встреч с ним, не хотела, и при каждой новой встрече ее оборона все ослабевала, Он вел себя так, будто все время было в его распоряжении и он мог позволить себе ждать. Последние августовские дни в Чикаго были жаркими, и вечерами, когда она была свободна от работы в газете, они могли вместе бродить вниз по Мичиган-авеню или искать пути к берегу озера через Грант-парк, Во время таких прогулок он часто говорил о Южной Африке, о Кейптауне, и давно забытая ностальгия начинала шевелиться в ней. А вместе с ней, несмотря на внутреннее сопротивление, приходили нежность и тоска, предупреждающие ее, что с ней что-то происходит.