Михаил Палев - Копье Дракулы

В кадре появилась рука Таврова, держащая фотографию. Он передал ее Соколовой, та взяла ее и несколько мгновений всматривалась, затем вернула Таврову, прокомментировав равнодушным тоном:

– Нет, в первый раз вижу. Что это такое?

Ее равнодушие показалось мне нарочитым.

– Это наконечник копья, – пояснил голос Таврова. – Дело в том, что одному человеку Шергин предлагал те самые кинжалы, которые продал затем вам. Вместе с ними он предлагал и этот наконечник копья. Поэтому я конкретизирую вопрос: предлагал ли вам Шергин купить у него подобный наконечник?

– Нет, – решительно отказалась Вероника Павловна. – Я же сказала, что вижу этот предмет в первый раз. Видимо, он успел его продать кому-то другому.

– Ну что же… Спасибо, не смею вас больше задерживать.

Соколова встала из кресла и вышла. Запись закончилась.

– Так… Давайте-ка я вас представлю, – спохватился Тавров. – Слава, ты в кресло садись, напротив… Это мой помощник, известный писатель Мечислав Мстиславович Булгарин. Эксперт-психолог Варников Дмитрий Николаевич. Ну-с, что скажешь, эксперт?

– Однозначно скажу: она уже видела этот предмет раньше, – уверенно заключил Варников. – Было заметно, как она напряглась, когда взяла фотографию. И это напряжение не покидало ее до конца. А взгляд? Не буду вдаваться в подробности, но он выдает лгунью с головой! Тут даже полиграф не нужен.

– Спасибо, Дима! Ты мне очень помог, – с чувством произнес Тавров, тряся руку Варникову.

– Не за что! – отозвался тот. – Случай достаточно простой. Всех благ!

Он пожал мне руку на прощание и вышел из кабинета. Я слышал, как он попрощался с секретарем Таврова Катей, и почти сразу хлопнула входная дверь.

– Вот так! – посмотрел на меня Тавров. Я уже успел усесться в кресло, где недавно сидела Соколова. – Вероника Павловна, несомненно, видела этот наконечник копья, но почему-то это скрывает. Какие сделаем выводы?

– Неужели она замешана в убийстве Шергина? – недоверчиво спросил я.

– Вполне годится в качестве рабочей версии, – согласился Тавров. – Вполне возможно, что наконечник копья у нее. Но ведь лжет не она одна: в отношении копья мы имеем факт лжи со стороны покойного Георгеску. Вопрос: связаны ли эти две лжи друг с другом?

– Разумеется, связаны, – высказал я убеждение. – Георгеску стремился лично заполучить копье, убедив Причарда в том, что копье и кинжалы не относятся к эпохе Влада Дракулы. А, похоже, что копье вместе с кинжалами в итоге заполучила Вероника Павловна. Вот только почему кинжалы она выставила напоказ, а копье спрятала?

– Надо полагать, настоящую ценность представляет именно копье, – предположил Тавров. – Ведь, по словам Причарда, Шергин пытался сбыть кинжалы в комплекте с копьем.

– Тогда мы получаем вот что: и Георгеску, и Соколова считали копье ценным артефактом, – принялся рассуждать я. – Возможно, даже подлинным копьем Дракулы. Но откуда это следует? Совпадение эпох? Во времена Дракулы таких копий была не одна сотня тысяч! Может, на копье были надписи, позволяющие его идентифицировать?

– Нет, – отрицательно покачал головой Тавров. – Я обнаружил, что Шергин сделал две фотографии копья и по две фотографии каждого кинжала. И лишь при внимательном рассмотрении я выяснил, что вторые фотографии не являются копиями первых, а фиксируют обратные стороны артефактов. Фотографии сделаны в хорошем разрешении в режиме макросъемки, так что можно хорошо рассмотреть детали. Никаких надписей на наконечнике копья нет. Можешь сам убедиться, если хочешь!

– Но каким-то образом Георгеску и Соколова копье идентифицировали? – не сдавался я. – Сейчас этот секрет знает только Соколова: Георгеску унес его в могилу. А ну как Лаврушин прав, и в ближайшее время Соколову попытаются отправить вслед за Шергиным и Георгеску? Я верю, что Лаврушин мастер своего дела, но и мастерам часто не везет. Короче: не побеседовать ли нам по душам с Вероникой Павловной, пока она еще жива и здорова?

– Возможно, – согласился Тавров. – Но не сейчас. Тут я выяснил одну любопытную вещь… Возможно, что и будет результат. В общем, подождем пару-тройку дней.

Честно говоря, я пришел к выводу, что наше расследование зашло в тупик, поэтому вернулся к своим делам, которые порядочно запустил за время острой детективной лихорадки. Погрузившись в свои проблемы, я не сразу понял, о чем идет речь, когда Тавров спустя три дня после нашей встречи позвонил мне и торжествующе сообщил: