Рут Ренделл - Никогда не разговаривай с чужими

Поэтому Чарльз и не ожидал обнаружить в тайнике под эстакадой какой-нибудь новый приказ. Он был достаточно занят и без этого. Возникли неожиданные трудности в выяснении сроков начала ремонтных работ внутри дома номер пятьдесят три на Руксетер-роуд. Попытка завязать знакомство с Мартином Хилманом, явно более инициативным из двух возможных членов Лондонского Центра, тоже пока не увенчалась успехом. Они условились встретиться в кафе, расположенном на полпути к Шот-Тауэр от Бекгейта, но когда он туда добрался, единственными посетителями кафе оказались Рози Уайтекер и Гай Паркер. Рози нанесла зеленую краску на взъерошенные волосы и надела черные очки в металлической оправе, как у Грэхема О'Нила. Одежда на обоих, с головы до ног, была модного, как будто пыльного, черного цвета. Они сердечно поздоровались с ним, а Рози даже поинтересовалась, не хочет ли он коку. Чарльз вежливо отказался и отошел в задумчивости. Теперь он не подошел бы к Мартину ближе двух метров и то же самое посоветовал бы и Манго.

Новые электронные часы Чарльза показывали шесть двадцать четыре. Отец поедет домой в семь, и у него в запасе достаточно времени, чтобы доехать до гаража на автобусе. Тайник можно проверить с таким же успехом и через день. Автобус, подошедший к остановке, шел по другому маршруту, но до Ростокского моста его маршрут совпадал с тем, по которому три дня назад Чарльз ездил в Нанхаус. Устроившись на месте, которое он всегда выбирал, если оно было свободным, — впереди справа, — Чарльз размышлял о «работе», которую мог бы предложить ему Питер Моран.

Нельзя сказать, что он легко отделался, потому что особой опасности и не было. Входная дверь коттеджа оставалась открытой все время, и к тому же он почти с первого взгляда определил, что реальная угроза существует. А это значит, что он сразу же выиграл битву наполовину. По этой причине Чарльз почувствовал настоящую гордость за себя, мысленно одобрительно похлопал себя по спине за бесспорную изощренность, искушенность. Но он не мог избавиться от мысли, насколько незавидным было бы его положение, если бы родители узнали обо всем.

Пару лет назад, не больше, его сестра Сара с подружками разговорились с каким-то мужчиной, которого они случайно встретили и позволили ему пойти вместе с ними в кино. Сара довольно неблагоразумно рассказала об этом родителям. Ничего не произошло, мужчина оказался просто общительным человеком и откровенно радовался их компании, но Чарльз тогда подумал, что отца хватит удар, а что же говорить о матери! Когда Сара начала рассказ о походе в кино с незнакомцем, мама демонстрировала отцу платье, или костюм, или что-то, что купила себе в этот день. Если бы кто-нибудь сказал Чарльзу, что в такой момент маму сможет что-то расстроить, он никогда бы не поверил. Но что было! Она взорвалась, как петарда, она не просто кричала, она визжала. И под конец заставила Сару торжественно поклясться, что не заговорит больше ни с одним мужчиной никогда, всю свою жизнь. Ну, почти…

Такое не забывается, и Чарльз мог предвидеть, какой скандал вызвало бы его сообщение о неожиданной встрече с Питером Мораном. Поэтому он вовсе не собирался рассказывать что-нибудь родителям и не видел в этом ничего дурного.

По привычке он посмотрел направо, когда автобус съезжал с эстакады. Неужели в центральной колонне что-то есть? Это довольно неожиданно, но возможно. Тогда записка, без сомнения, от Харибды, который мог на денек приехать из Россингхема. Ведь, в конце концов, приезжает же он сам из Фенбриджа, а расстояние до города такое же.

Чарльз выскочил из автобуса на следующей остановке. Было только шесть сорок. Он сможет добежать до гаража кратчайшим путем через Ростокский мост, а отец, конечно же, дождется его.

Записка была уже с использованием шифра «Людей октября». Код лежал у него в кармане, в последнее время Чарльз не позволял себе выходить из дома, не прихватив его. Что-то Харибда… Ему пришлось подпрыгнуть, чтобы оторвать пакетик от металла. Запихнув пустой пакетик в карман, Чарльз торопливо развернул извлеченную из него бумажку и замер в изумлении. Конечно, он не смог прочитать записку сразу, большая ее часть оставалась непонятной, но первое слово состояло из восьми букв, и он был уверен, что в ключе «Людей октября» это было «Левиафан». Более того, он был почти уверен, что первые два слова читались как «Левиафан — Дракону». Как же такое могло быть? Записка была новой, помещена в тайник не более чем три дня назад, а Манго уже шесть дней на Корфу!