Анатолий Безуглов - Конец Хитрова рынка

— А как же миллионы из воздуха?

— Воздух тоже даром не дается. И воздух и кожа, из коей Лева Брегин себе кинотеатр выкроил, — ухмылялся Злотников.

Я рассчитывал получить сведения о Левите в секретной части МУРа. Но оказалось, что всезнающий Сухоруков материалами о нем не располагает.

В куцем досье значилось, что Борис Арнольдович Левит, владелец мануфактурного магазина на Арбате, прибыл в Москву из Саратова полтора года назад и с тех пор безвыездно проживает в Москве, снимая на Арбате квартиру. Составитель досье отмечал, что Левит, обладающий, по непроверенным данным, значительными денежными средствами (магазинчик на Арбате, скорей всего, ширма), пользуется большим весом в деловых кругах Москвы, но сам пассивен н крайне осторожен, предпочитает финансировать других, в частности Злотникова, и действовать через подставных лиц. Непосредственного участия в крупных финансовых операциях Левит не принимает, в знакомствах разборчив, ничем себя не скомпрометировал. В ресторанах бывает, но относительно редко, образ жизни замкнутый, хорошо информирован (источники информации не установлены). Вот и все, больше ни строчки. Составитель досье не предполагал, что Левитом может заинтересоваться уголовный розыск. В аферах как будто не участвовал, мошеннических операций не организовывал, чего зря тратить на него время? В этом была своя логика.

Таким образом, ознакомление с досье мало что дало. Я должен был рассчитывать лишь на самого себя. Это я окончательно понял после очередной встречи с Сухоруковым, с которым я поддерживал постоянную двустороннюю связь. На время операции Виктор стал для меня и непосредственным начальником, и советчиком, и единственным товарищем по работе, с кем я мог разговаривать.

По настоянию Сухорукова, который педантично придерживался всех параграфов инструкции, мы с ним виделись не в МУРе, куда дорога мне строго-настрого была заказана, а на так называемой конспиративной квартире, где сотрудники розыска встречались со своими людьми. Занимаясь раскрытием убийств, этой квартирой раньше частенько пользовался и я, хотя она мне крайне не нравилась. Находилась она в большом, многонаселенном доме, в котором жильцы не имели друг о друге никакого понятия, что само по себе было для нас большим удобством: посетители квартиры не привлекали внимания. Но на этом, пожалуй, все преимущества ее и заканчивались. Квартира явно была недостойна нашего солидного учреждения. Комнатка, в которой убирали от праздника к празднику (и то не всегда), была грязной, неуютной, больше похожей на чулан, чем на комнату. Дряхлый диван, пузыри обоев на стенах, скрипящие стулья, и на всем — слой пыли. Очень неуютная комната. Но за эти дни я успел проникнуться к ней симпатией. И однажды, придя на полчаса раньше Виктора, даже занялся уборкой: подмел огрызком веника заплеванный пол, вытер носовым платком стулья, стол, спинку дивана, раскрыл окно. Как-никак, а это было единственное во всей Москве место, где Баранец мог наконец на час или два вновь превратиться в Белецкого, сбросив с себя опостылевшую маску. Я здесь отдыхал от своего роскошного номера с мраморной ванной и малахитовым клозетом, от Злотникова, от его жены, бульдогов, бесконечных разговоров о выгодных и невыгодных сделках, от нэпа. Сдергивая петлю галстука и забрасывая на антресоли шляпу, пиджак и лакированные полуботинки, я вновь чувствовал себя полноправным гражданином республики, которому нечего бояться ревизий, фининспекторов, а тем паче милиции. Здесь я не должен был контролировать свои слова, жесты, выражение лица. Здесь я мог быть самим собой, а это, наверно, самое главное в жизни каждого. Великое право — право быть самим собой! Находясь в этой квартире, я получал возможность приобщаться к своей прежней жизни.

Раньше, занятый работой, я мало интересовался тем, что происходит за стенами моего кабинета. Более того, меня раздражали Сеня Булаев, всегда не вовремя появляющийся Вал. Индустриальный, шум в коридоре, вызовы к Медведеву, телефонные звонки. А сейчас, когда всего этого не было, недавнее прошлое казалось исключительно привлекательным, почти идиллическим. Я жаждал все знать: как ведет себя печень Савельева, что слышно у Илюши Фреймана, кого и за что распекал на оперативке Медведев, не нашелся ли портсигар Кемберовского, когда в последний раз был в Москве Сеня Булаев.

Не успевал Виктор ответить на один вопрос, как я задавал уже следующий.

— С чего ты таким любопытным стал? — недоумевал он. — Все как положено. Савельев хандрит и своих тараканов на булавки нанизывает. Илья, как всегда, язык чешет… Да, Индустриальный вчера заходил, тебя разыскивал…