Михаил Черненок: Архивное дело

— А когда мы с фронта вернулись, от чащи одни пенечки остались. В военные годы селяне все березки на дрова спилили. И плотину, говорят, как ее в первую военную весну паводком прорвало, не восстанавливали. Теперь от плотины, считай, одно название осталось. Да и речушка обмелела так, что в ручей превратилась.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Бирюков. — На нашей памяти никого там не хоронили. И вообще умерших своей смертью ни в поле, ни в лесу не зарывают. Для таких целей кладбища существуют.

— Это же предположение я и высказал подполковнику Гладышеву. Вот-вот опергруппа должна подъехать. Представителем от уголовного розыска, возможно, сам начальник отделения районного УГРО будет.

— Антон, что ли?

— Он самый. У нас один начальник угрозыска в районе — Антон Игнатьевич Бирюков. Предупреди Полину Владимировну, пусть на всякий случай стряпает пироги.

— Если там старая могила, зачем целую группу отвлекать на пустяковое дело?

— Как сказать, пустяковое… Лучше, знаешь, переборщить, чем после локти кусать. Приедет прокурор, посмотрит и решит, возбуждать уголовное дело или не затевать его за давностью времени.

— Ох, и перестраховщик ты на старости лет стал.

— Я и в молодости не принимал опрометчивых решений, — обидчиво проговорил участковый.

— Не сердись, шучу, — поднимаясь со стула, улыбнулся Бирюков и сразу посерьезнел: — Если Антон приедет с группой, скажи ему, чтобы в самом деле домой на пироги заглянул.

— Соскучился о сыне?

— Лично мне скучать некогда. Сейчас уеду в поле к подрядному звену, могу и не встретиться с ним. Полина заждалась. Ну, ладно… — взгляд председателя вдруг задержался на антиалкогольном плакате. — Где такую живописную картину раздобыл?

— На совещании в районном обществе трезвости вручили для разъяснительной работы среди населения.

— А зачем лоб алкашу бумажкой залепил?

— Да вот, понимаешь… Чтобы охватить плакатом побольше людей, повесил его на стене в коридоре. Полчаса не прошло — кто-то из доморощенных остряков нацарапал на лбу: «Кумбрык». Пришлось заклеить оскорбляющую надпись да перевесить плакат из коридора в кабинет.

Бирюков с улыбкой пригляделся к плакату. Морщинистое лицо алкоголика и впрямь смахивало на бывшего колхозного конюха, теперь пенсионера, Ивана Торчкова, прозванного односельчанами «Кумбрыком» за то, что он так выговаривал слово «комбриг», сокращенное от «командир бригады».

— А что?.. — внезапно развеселился председатель. — Алкаш, в самом деле, будто с нашего Торчкова срисован.

— Ты, Игнат Матвеевич, вроде одобряешь антиобщественный поступок? — осуждающе спросил Кротов.

— Не одобряю, но веселых людей люблю. С ними, Михаил Федорович, жить легче, чем с занудами, — председатель, похоже, с трудом удержался от смеха. — Расскажу забавный случай… Перед уходом Торчкова на пенсию пришло из района в нашу бухгалтерию предписание удержать с него тридцать рублей штрафа. Вызываю в контору: «Ты чего, Иван Васильевич, в райцентре натворил?» Захлопал он глазами: «Не знаю, Игнат Матвеич, какая вожжа под хвост попала, но погорел в районном ресторане, как швед под Полтавой». — «Перепил, что ли?» — «Не, зашел туда культурно позавтракать и тайком от официантки хотел ложкой выловить золотых рыбок из стеклянного ящика с водой». — «Зачем?!» — «Планировал запустить тех рыбешек в Потеряево озеро, чтоб расплодились на воле». С фантазией мужик, а?..

Участковый слегка улыбнулся:

— Да, выдумками Торчкова бог не обидел.

— Кстати, прихвати его к Ерошкиной плотине. Может, дельную мыслишку подбросит прокурору. Иван Васильевич хотя и не на много лет старше нас, однако из истории окрестных сел знает такое, что нам с тобой и во сне не снилось.

— Скажешь тоже! — словно испугался Кротов. — Торчкову дай волю — всей опергруппе головы задурит.

— А вы не давайте Ване увлекаться, почаще одергивайте, — председатель глянул на часы. — Ох ты, время золотое! Ну, ладно, Михаил Федорович, желаю успеха. Помчусь к подрядчикам, надо проверить, все ли там по уму-разуму идет…

И опять участковый остался один. Опять задумался. Теперь его мысли были о председателе колхоза. Участковый знал Бирюкова с детства. Как ни говори, росли в соседних селах: Кротов в Серебровке, Бирюков — в Березовке. Дружбу водили по охотничьим делам. Вместе воевали в Отечественную. И с войны разом вернулись. Районные власти мигом определили их на работу. Кротова уговорили пойти участковым для укрепления ослабшей за войну районной милиции, а Бирюкова — полного кавалера орденов солдатской Славы — рекомендовали председателем Березовского колхоза. Авторитетный нужен был человек, чтобы поправить дела в пошатнувшемся хозяйстве. Туговато пришлось Игнату Матвеевичу на первых порах председательствования. Категорически отказался он трубить победные рапорты в угоду районному начальству. Ну и, конечно же, нахватал синяков да шишек — увешивали его выговорами, как новогоднюю елочку игрушками. Разжаловать из председателей грозились. Однако, спустя несколько лет, притихли ретивые администраторы — ослабший за годы войны колхоз пошел в гору. Сначала рассчитался с задолженностью государству, затем и прибыль потекла в колхозную кассу. А когда сменилось районное руководство вместо выговоров каждую пятилетку стали вручать Бирюкову государственные награды. И рядовых березовских колхозников теперь не обходят стороной ордена да медали.