Михаил Черненок - Точки пересечения

— И как эта «синица» кормит?

— Не жалуюсь, концы с концами свожу… — Милосердов чуть улыбнулся и вдруг сменил тему: — Если я правильно запомнил, ваша фамилия Бирюков?..

— Да, моя фамилия Бирюков, — подтвердил Антон.

— Вы родом не из Березовки?

В заставленной мебелью комнате было душно. Бирюков, чтобы вытереть вспотевший лоб, потянул из кармана пиджака носовой платок и услышал, как об пол стукнулась расческа. Нагнувшись за ней, Антон заметил под столом блеснувшую целлофановой оберткой коричневую книжицу. Вместе с выпавшей расческой поднял ее — это было водительское удостоверение Зоркальцева.

— Так… — хмуро проговорил Бирюков. — Объясните, каким образом этот документ оказался у вас?

Милосердов тревожно сверкнул стеклами очков.

— Наверное, у парня из кармана… — внезапно заволновался он. — Да, конечно же!.. Парень, когда выхватил пистолет, стоял на этом самом месте, возле стола. Честное слово. Не верите?..

— Верю, — сказал Антон, решив, что пора начинать разговор, ради которого пришел сюда. — Владимир Олегович, где находится дача Зоркальцева?

— Представления не имею! — торопливо выпалил Милосердов, видимо, не ожидавший столь быстрой смены разговора.

— О том, что дача сгорела, конечно, знаете?

— Следователь говорил. Даже выписанный мною счет показывал.

— Не вспомнили тех клиентов?

— Не вспомнил.

Очень быстрый ответ насторожил Бирюкова. Антон еще острее почувствовал раздражающее влияние поблескивающих зеркальных очков, сквозь которые совершенно не просматривались глаза собеседника, и спросил:

— Почему, Владимир Олегович, даже в комнате не снимаете темные очки? Здесь не так уж много света…

— Глаза болят. В деревне помогал родственнику строить гараж и так насмотрелся на электросварку, что врачи строго предупредили: без темных очков — ни шагу.

Милосердов крепко сжал сцепленные в пальцах руки. Внешне он выглядел спокойно, и это показалось Бирюкову неестественным.

По наблюдениям Антона, люди, подвергшиеся нападению вооруженных грабителей, как правило, очень долго не могли прийти в себя.

— Какие деньги требовал от вас парень? — опять задал вопрос Бирюков.

— Не знаю.

— Задолжали ему?

— Я совершенно незнаком с ним.

— Как он выглядел?

— Ростом — средний. Куртка нараспашку, джинсы, шляпа и… темные очки. Словом, типичный бандит. Цвет одежды, естественно, назвать не могу — у самого очки с темными стеклами…

Милосердов, видимо машинально, хотел показать Бирюкову цвет своих очков. На какой-то миг он приподнял очки, но, спохватившись, сразу водворил их на прежнее место. Однако Антон успел заметить, что на воспаленных веках Владимира Олеговича нет ресниц.

— Что с вашими глазами? — быстро спросил Бирюков.

— Говорю, электросварки нахватался.

— Так сильно, что даже ресницы сожгли?

— Это врачи так… лечили…

— Первый раз встречаюсь с таким лечением, — недоверчиво проговорил Бирюков, осененный внезапной догадкой: — Владимир Олегович, ведь это вы сожгли дачу Зоркальцева.

— Ошибаетесь, — очень-спокойно ответил Милосердов, но от взгляда Бирюкова не ускользнуло, как у того задрожали руки.

— В какой поликлинике лечили глаза? — пошел в наступление Антон.

Руки Милосердова задрожали сильнее:

— Какая разница?

— Сейчас позвоню, и врачи наверняка подтвердят, что у вас был ожог, — Антон протянул руку к телефону. — Так где лечились?

— Нигде не лечился, — вроде бы со злостью сказал Милосердов после долгого молчания. — А глаза на самом деле обжег… У костра, на рыбалке.

— Кто может подтвердить?

— Со мной никого не было. Разжигая костер, плеснул бензина…

— Зачем же об электросварке и врачах солгали?

— Неудобно было в собственной неловкости признаться.

Бирюков интуитивно почувствовал, что Милосердов изворачивается. Надо было действовать решительно. Антон молча набрал номер Шахматова. Услышав в телефонной трубке знакомый голос начальника отдела розыска, сказал:

— Виктор Федорович, звоню из квартиры Милосердова. Есть предположение, что около часа назад здесь побывал вооруженный грабитель. Приезжайте срочно со следователем и прокурором. Видимо, придется делать обыск…

— Не надо! Не позволю! — Милосердов внезапно вскочил с кресла-качалки и резко протянул руку к трубке, словно хотел вырвать ее у Бирюкова.

Антон отстранился:

— Почему не позволите? Дело очень серьезное, мы не самодеятельный спектакль разыгрываем.