Дмитрий Бычков - Лохо Эректус

Я указал дулом на мягкую мебель.

— Садись и не дергайся! Стреляю без предупреждения! Кто еще в здании? Говори!

— Ты уже всех, наверное, почикал, раз до меня дошел, — усмехнулся авторитет и, взяв со стола бутылку, присел на диван. — Узкоглазый в подвале сидит. Это Мо все подстроил, верно?

— Что еще за узкоглазый? — игнорируя вопросы, спросил я.

Затем подобрал, не оставляя следов, брошенный Венедиктом пистолет и вынул на всякий случай обойму. У него, вот странно, тоже был Вальтер.

— Китаец, гэбешник, из Пекина, — сказал Венедикт, отрываясь от бутылки. — Это он мне тебя заказал…

— Ясно, — я оглядел кабинет. — А ты, значит, тут ни при чем.

Авторитет нахмурился.

— Китаец за чемодан конкретно денег пообещал. Но убивать мы тебя не собирались.

— Я понял, понял, — ответил я. — А картину кому сдать хотели?

— Какую картину? — вылупился бандит. — Ах, вот оно что… Постой, постой… Так это… А я-то, черт побери, думал, там деньги… Слышь, — он пристально посмотрел на меня. — Слышь, пацан, я тебе пятьдесят тысяч долларов дам. Прямо сейчас. Отпусти меня, правда. Ну, зачем я тебе? Ну, сам, в натуре, подумай. Я же тебе ничего плохого не сделал… Даже стрелять не стал, как ты приказал, видишь. Да и ранен я. Помощь нужна мне. Больно. А картину… Картину можешь оставить себе, если она тебе нравится. Она мне и даром…

— Это что? — перебил я, указывая пистолетом в похожую на гранатомет трубу.

— Огнемет, брат. В прошлом году на юбилей подарили, — вымученно улыбнулся авторитет и снова отхлебнул из горла. — Хочешь? Тоже бери. Да, кстати, вот деньги… — он приподнялся с явным намерением подойти к сейфу, но я жестом остановил.

— Код, — отрывисто произнес я. — Сам открою. Сиди.

Венедикт назвал комбинацию.

Я подошел к тяжелому шкафу и, не спуская глаз с преступника, начал нажимать на желтые кнопки. Венедикт снова отпил из бутылки и смачно рыгнул. Похоже, он был уже никакой. Открыв дверцу, я пошарил внутри и извлек на свет несколько пачек долларов. Затем протер кнопки своим рукавом. Авторитет не соврал, здесь действительно был ровно полтинник. Я взял со стола большой конверт, вытряхнул содержимое и сложил туда деньги.

— Что еще ценного, говори!

Венедикт, морщась от боли, пожал плечами. Потом многозначительно посмотрел на свой перстень.

— Бумажник давай! — скомандовал я.

Он бросил на стол портмоне. Порывшись, я извлек всю наличность.

— Конечно, брат, бери. Нет вопросов, — скривился бандит и допил бутылку.

— Ключи от подвала! — бросил я, засовывая бабки в задний карман брюк.

— Внизу на охране. Ну, что? По рукам?

— По рукам, — усмехнулся я и прицелился ему в голову.

Оставлять на свете этого гада было нельзя. В противном случае я мог не дожить до завтра.

Венедикт увидел глядевший ему в переносицу ствол, и глаза его выпучились так, словно готовы были тотчас же выпрыгнуть. Подумать он успел только о том, что в хьюмидоре еще оставалась одна сигара. Лицо его исказилось в недоумении.

— Эй, да ты что! Подожди! Да ты знаешь, кто я!

— Знаю, — произнес я. — Ты обычный кусок дерьма. Лошина чилийская!

Я выстрелил, и стена позади дивана окрасилась красными брызгами. Надо же, как красиво, подумал я, заворожено глядя на растекающееся по обоям пятно. Вот где — искусство и истинный авангард. Не то, что какая-то непонятная лужа из пролитой банки. Вот где — последняя мысль. И конечно — внутренний мир человека…

— Ключи от подвала! — бросил я, засовывая бабки в задний карман брюк.

— Внизу на охране. Ну, что? По рукам?

— По рукам, — усмехнулся я и прицелился ему в голову.

Оставлять на свете этого гада было нельзя. В противном случае я мог не дожить до завтра. Но на курок нажать я так и не решился. Рука с пистолетом медленно опустилась, я подошел к окну и выглянул. Внизу было тихо.

Венедикт странным образом протрезвел и теперь в истерике всхлипывал. Выходит, не увидеть мне авангард, подумал я. Не судьба. И последнюю мысль. И внутренний мир человека…

Я повернулся к бюро и начал по очереди выдвигать все ящики. Ничего стоящего, к сожалению, не оказалось. На самом столе тоже.

Я окликнул бандита. Тот, шмыгая, сидел уже на полу и, не реагируя на мой голос, ощупывал развороченную шкатулку. Внутри ее находилось то, что когда-то называлось сигарой. Теперь же это был обычный хлам, состоявший из клочков листьев и табачной трухи. Но Венедикт, как будто это был золотой песок, аккуратно высыпал его на ладонь и, внимательно разглядывая, стал пропускать между пальцев на пол. Я наблюдал. Когда содержимое хьюмидора в ладони закончилось, он с криком отшвырнул шкатулку в стену и странно захохотал. Я подумал сперва, что у него поехала крыша, но, вспомнив свой собственный последний разговор с Джорджем, изменил свое мнение. Видимо, у Венедикта сейчас была какая-то своя непонятная постороннему тема.