Наталья Александрова - Кодекс надежды

Надежда не стала говорить Ляле о своей московской тете, которая стучала в ее сердце, как пепел Клааса. Девушка могла ее не понять, роман о Тиле Уленшпигеле она наверняка не читала.

– И что вы предлагаете?

– Зайдем сюда, приведем себя в порядок, – Надежда показала на торговый центр, мимо которого они шли. – Кстати, тебе тоже лучше что-то с собой сделать, прежде чем появляться на работе. А то коллеги начнут приставать с вопросами.

– Вы думаете? – Ляля взглянула на свое отражение в витрине и согласилась.

В туалете торгового центра Надежда наскоро подправила макияж и привела в порядок волосы. Ляля рядом с ней тоже занималась своей внешностью.

– Все-таки, – вернулась Надежда к прерванному разговору, – надо позвонить в полицию.

– Вы уже звонили, – фыркнула Ляля. – И что получили, кроме хамства?

– Потому что я звонила с улицы.

– А как надо – из подворотни? Или из этого туалета?

– Нет, всегда надо использовать свои знакомства. Знакомому человеку не нахамят, его внимательно выслушают.

– У меня никаких знакомств в полиции нет! – поспешно отрезала Ляля.

– Ну, отчего же… когда убили Верочку… Веру Анатольевну, к вам в библиотеку приезжала полиция?

– Ну да, двое полицейских, один такой хамоватый, а другой посимпатичнее.

– Ну да, классика – хороший полицейский и плохой полицейский. Так всегда бывает, даже в кино. Плохого я слышала по телефону… а они оставили свои визитки?

– Ну да. Оставили и сказали непременно звонить, если кто-то что-нибудь вспомнит.

– Ну так вот – чего проще! Позвони тому полицейскому, который посимпатичнее, и расскажи, что вспомнила, будто видела в день убийства человека с бородкой, который входил в библиотеку. И что потом он за тобой следил…

– Но это же не я его видела, это вы! И следил он вовсе не за мной, а за вами!

Надежда удивленно взглянула на Лялю.

Что-то уж очень она волнуется!

То есть причин для волнения у них обеих, конечно, предостаточно – только что была убита хорошая знакомая, и они с трудом удрали от опасного маньяка, но вот Ляля почему-то особенно волнуется, как только речь заходит о полиции…

– Ну ладно, не горячись, – проговорила Надежда примирительно. – Да, я видела того человека в библиотеке, но до сих пор я не попала в список подозреваемых и пока не хочу там оказаться…

– Ага, хотите все сделать чужими руками? Нет, нет и нет! Я не буду звонить в полицию и вообще не буду иметь с ней никаких дел! А вы можете делать что хотите!

Ляля вытерла руки бумажным полотенцем.

И тут Надежда заметила странную вещь: на левой руке девушки от запястья до локтя пропала половина татуировки. Видимо, Ляля смыла ее водой. На том месте, где прежде были яркие замысловатые узоры, теперь проступила чистая розовая кожа.

Ага, значит, эта татуировка не настоящая, а временная, вроде переводной картинки…

Надежда знала, конечно, о временных татуировках, но она считала, что это удел маленьких детей или несерьезных личностей, а настоящие фанаты фэнтези, такие, как Ляля, должны делать такие же настоящие татуировки.

Надежда внимательно пригляделась к девушке.

А ведь она совсем не такая, какой кажется на первый взгляд.

Во-первых, судя по коже, она вовсе не брюнетка, а самая настоящая белокожая блондинка. Ну, допустим, перекрасить волосы ничего не стоит, некоторые девицы перекрашиваются чуть не каждый день. Но ведь у нее и глаза темные…

Может быть, это цветные линзы?

А что, очень похоже – Ляля время от времени щурится, как будто в глаз ей попала соринка. Наверное, не привыкла к линзам, и они ей мешают…

Додумать эту мысль до конца Надежда не успела – ей помешала сама Ляля:

– Что вы так на меня смотрите? Пора идти, мне и так на работе попадет! Перерыв давно кончился…

Ляля круто развернулась на пятках и ушла, не оглянувшись и ничего не сказав на прощанье. Надежда недоуменно пожала плечами и пошла в другую сторону.

В метро Надежде стало как-то нехорошо, очевидно, раньше она держалась на адреналине, а теперь весь его запас кончился. Дышать стало тяжело, на лбу выступила испарина, в глазах потемнело. Она закрыла глаза и тут же увидела перед собой перекошенную физиономию того типа с бородой, в ушах зазвучал его голос: отдай мне ее, отдай… И нож – острый нож замаячил перед глазами.

Чтобы не видеть этого кошмара, Надежда поскорее открыла глаза и в стекле напротив едва узнала себя в этой жуткой физиономии с выпученными глазами и волосами, стоящими дыбом.