Р Зиммерман - В смертельном трансе. Роман

Нам придется остерегаться полиции. Мы не знаем и не можем знать, что там делается. Дженкинс определенно не собирается нас информировать. Более чем ясно: они не связывают «драконов» с делом Лиз, но могут следить за ними, пытаясь отыскать светловолосую женщину прежде, чем ее прикончат. В этом случае — если полиция там окажется — мы с Тони отвалим, уберемся с дороги. Если же нет, ну тогда… Тогда мы определенно на верном пути.

Все это, ясное дело, сработает, если мы правы — если «драконы» соберутся завтра, в ночь затмения. Но мы не знаем места встречи, то есть надо опять садиться на хвост Робу Тайлеру. Действовать придется с умом. В подъезде моего дома он ничего не сказал о недавней погоне, стало быть, не подозревает, что сам привел нас к «драконам». Тем не менее он наверняка примет особые предосторожности. Поэтому я решил пустить в ход один трюк — я прочел о нем в шпионском романе — и надеялся, что, если мы сработаем аккуратно, Тайлер нас не заметит.

Это называется «методом пары»: два самостоятельных преследователя попеременно сидят на хвосте у преследуемого. Сменяющиеся автомобили очень трудно зафиксировать — тем более с учетом разницы между моей «хондой» и автомобильчиком Тони. Мы надеялись, даже были уверены, что сможем с успехом выследить Тайлера. Такая игра как специально придумана для Америки и особенно для Миннеаполиса, для города, в котором уничтожили шестисотмильную сеть трамваев и взамен построили скоростные шоссе. Можно было не сомневаться: Тайлер поедет на машине, и мы сыграем с ним в эту игру.

Наутро, около десяти, Тони пошла и купила парочку портативных раций — «уоки-токи».

— Ах, как мило, — сказал я, принимаясь за приготовление завтрака. — Для голубка и для голубки.

Тони сунула «уоки-токи» в сумку с фотоаппаратом и фыркнула:

— Погоди, еще поймешь…

Пока я готовил бутерброды с индейкой, Тони ушла в гостиную. Я взглянул туда — нас разделял длинный коридор — и увидел, что Тони говорит по телефону. Проверяет, как дела в клинике, подумал я, дает предписания для пациентов. Но она возвратилась явно расстроенная.

— Звонила в Северный Центр, консультанту Лоры. — Она застонала и упала На табурет. — Лора не уверена, что хочет меня видеть. Можешь себе вообразить? Я оставила свой номер и попросила ее хотя бы позвонить. — Тони посмотрела на бутерброд. — Положи мне много майонеза. Чипсы у тебя есть?

— Не беспокоишься о калориях и углеводах?

— Чем больше, тем лучше. Как насчет печенья? Нету?

Мы неторопливо и, я бы сказал, спокойно позавтракали. Тони почти все время была погружена в свои мысли. Я пытался завести разговор о Лоре, но Тони быстро сменила тему.

Около трех мы сели каждый в свою машину. Роба Тайлера дома не оказалось, и мы направились в Колледж живописи и дизайна — это был наш второй и последний шанс его найти. Затмение Луны начнется после заката солнца, так что Тайлер наверняка еще не уехал. Тони проехала следом за мной в художественный комплекс — музей, детский театр и, конечно, Колледж. Все вокруг было заставлено машинами, и в поисках обшарпанного синего «дастера» я стал ездить по авеню, идущим с юга на север, а Тони — по улицам, идущим с востока на запад.

Я ничего не нашел. Куча битых студенческих машин с ржавыми дырами. Несколько «кадиллаков» и убойных зарубежных машин, принадлежащих наверняка патронам Института искусств. Но дряхлого «дастера» не было. И тут я услышал по «уоки-токи»:

— Нашла!

Я тормознул, прижался к тротуару Первой авеню и сказал в микрофон:

— Колоссально! Ты где?

— За общежитием. Там, где студенческая стоянка.

Я развернулся и поехал туда. Тони стояла на углу. Я поставил свою машину рядом и опустил боковое стекло.

— Прямо впереди, — сказала Тони. — Видишь?

Я видел. Такую машину каждый бы заметил. Этот «дастер» выглядел неплохо, когда ему было лет пятнадцать. Тони вызвалась прочесать комплекс — вдруг увидит самого Тайлера. Она снова уложила рацию в сумку с фотоаппаратом, вышла из машины и повернулась к светло-серым домам, прикорнувшим в тени Института искусств.

— В случае чего позовешь, — сказала она, похлопав себя по сумке.

Я смотрел, как она шла. Тони, которая была мне нужна всегда — и, наверно, так всегда и будет. Стройная и бесстрашная Тони. На меня накатило беспокойство, и так я провел гнетущие, томительные двадцать или тридцать минут.

Наконец мой «уоки-токи» ожил, и ее голос, низкий и приглушенный, произнес:

— Алекс, он здесь.