Герберт Розендорфер - Четверги с прокурором

И, как вы можете догадаться, сбившая его машина имела тот же номер, что и у Каммерера.

Теперь, сказал я себе, это уже дело серьезное, и в первую голову успокоил Каммерера, заверив его в том, что и в моих, и в глазах полиции он вне всяких подозрений, хотя в качестве алиби тот смог предъявить лишь свидетельство жены, да и то, так сказать, косвенное: жена Каммерера примерно за полчаса до момента, когда произошло описанное дорожное происшествие, вышла из дому то ли за покупками, то ли к знакомой. Когда она уходила, Каммерер, по ее словам, сидел за письменным столом и работал с документами, среди которых он выискивал подозреваемого, а по ее возвращении он смотрел телевизор.

Что вы говорите? Разве уже пора? Мне кажется, я слышу сладкоголосое пение святой Цецилии, положенное на музыку отцом нашим Гайдном. Остается только досказать до конца историю Каммерера в следующий раз.

На этом заканчивается девятый четверг земельного прокурора д-ра Ф.

– Каммерер в указанный момент находился так далеко от места происшествия, что даже надумай он успеть туда, ему понадобилось бы, едва за супругой закрылась дверь, бегом кинуться к машине, стремглав промчаться на ней через весь город, затем в темпе сбить велосипедиста и тут же рвануть назад, – но и в этом случае ему ни за что не уложиться бы в те полчаса, остававшихся в его распоряжении до возвращения жены домой.

Крайне маловероятно – даже не принимая во внимание факт, что само по себе дорожное происшествие обнаруживало кое-какие странности, свидетельствующие о несоответствии его упомянутым временным рамкам. Погибший в результате наезда автомобиля велосипедист был одним из последних возвращавшихся с вечеринки друзей. Он неторопливо следовал через лесной участок дороги, а его товарищи, человек пять-шесть, выехав из леса, были уже далеко впереди. Один из них расслышал непонятные звуки позади, насторожившие его, и решил вернуться посмотреть, в чем дело; он и обнаружил пострадавшего. Автомобиль видели все. Машина, по их словам, не спеша отъехала на несколько десятков метров, потом вдруг остановилась, словно водитель желал, чтобы его номер не только разглядели, но и успели запомнить и записать. Потом эта же машина стояла в деревне, как сообщил один из группы велосипедистов, отправившийся туда за помощью. Как все-таки изменились времена! Случись подобное в наши дни, как минимум у каждого второго из велосипедистов оказался бы при себе мобильный телефон, тогда же подобное средство связи представлялось пришельцем из мира фантастики.

Описание водителя никто из группы велосипедистов представить не смог, только номер автомобиля. Вероятно, оттого, что уже стемнело.

Я уже упоминал о том, что в первую очередь успокоил самого Каммерера. Против него не возбуждали уголовного дела даже формальности ради. Правда, автомобиль его подвергли осмотру – естественно, никаких следов столкновения с велосипедистом обнаружено не было.

И уголовная полиция ретиво взялась за дело – предстояло расследовать преступление, совершенное по неосторожности и повлекшее за собой гибель пострадавшего. Впрочем, не исключалось и умышленное убийство. Заявлю наперед: следствие ни к чему не привело. Был произведен обыск в инспекции по допуску автотранспортных средств к эксплуатации окружного управления, допрошены все до одного чиновники и вообще все служащие, а также частые посетители учреждения, – ничего! Все в один голос твердили: нет, у нас ничего подобного произойти не может. Тщательное изучение регистрационных книг также не дало результатов. Преступники, как считал ландрат, искренне возмущенный тем, что его ведомство вместе с сотрудниками попадало под подозрение, воспользовались поддельными номерными знаками. Против этой версии говорило то, что все полицейские, составлявшие протокол по поводу нарушения Каммерером, вернее, его «двойником» правил парковки, в один голос твердили, что номер не мог быть поддельным.

Таким образом, только в окружном управлении следовало искать сомнительное звено.

Окончательно прояснить это запутанное дело полиция не смогла, зато смог наш отдел.

В каждом коллективе, в любой структурной единице, будь то школьный класс, управление солидной фирмы, ансамбль песни и пляски, оркестр или больница, имеется свой шут. И это известно еще со времен Шекспира, вспомните его трагедию «Король Лир» – к слову сказать, единственная его пьеса, которая мне не по душе: там шуты и дурачки выведены как самые большие умники. И наш шут не составлял исключения, впрочем, для него мне все-таки придется изобрести псевдоним, поскольку он до сих пор на службе. Так вот, наш паяц носил фамилию Пенгер.