Андрей Хазарин - Живой товар

Здание у Лаборатории хорошее - каким-то чудом удалось дирекции один подъезд жилого дома оттяпать и переделать. Теперь у директора - первый этаж, у бухгалтеров - третий, верхний. А у коммерсантов - второй. Вот туда, к Сашке, я и отправился.

Я вышел, вернее, выскочил от Сашки в половине седьмого - так заболтались. Как я и предполагал, он сгрузил мне кучу самой разной информации: и про агентство это, и про фирму головную. Небезынтересное, оказывается, заведение. Оказывается, надо мне судьбу и тетю Клаву по гроб жизни благодарить, что вывели на эту лавочку, оч-чень забавные слушки о ней по нашей деревне ходят, вот уж где действительно можно журналистское расследование затевать - если в этих слушках хоть на четверть правда. Но сегодня я вряд ли что-то из этого смогу использовать, хоть и записывал все подряд самым добросовестным образом - Сашкина-то информация вся по одной схеме построена: "а ещё говорят..." Добро бы хоть "он говорит" или "она говорит", было б за что зацепиться - за конкретного человечка. Ладно главное, люди говорят, а дыма без огня не бывает.

А пока надо поторопиться, есть шанс хоть к концу назначенного срока успеть. Оно и кстати получится - пусть чувствует разгоряченный Тихонов, что не так-то я к нему и спешил...

В "Ландыше" было тихо - это кафе в основном студенты посещают, а сейчас они уже разъехались, кто на каникулы, кто на практику, кто денежки зарабатывать на зиму, - вот и тихо. Какая-то парочка ест мороженое, а в углу мужчина на последней стадии молодого возраста (по нынешней классификации ВОЗ молодой возраст считается до 45 лет) читает газетку на фоне высокого стакана с пивом. Видно, его мне и надо.

Подошел я поближе - действительно "Зебру" читает, моей статьей наружу. Подсел к нему.

- Да, - говорю, - Григорий Степанович вас точно описал, выдействительно очень похожи на молодого Тихонова.

Точнее сказать, на молодого Тихонова, который слегка поистаскался. Но когда тебе от человека что-то надо, говори ему только приятное.

- Я - независимый журналист Родимцев Андрей Игоревич, автор заинтересовавшей вас статьи. Вы хотели о чем-то говорить со мной?

* * *

Кононенко поднял глаза.

Независимый журналист... Ссикун ты плюгавый, бумагомарака,щелкопер поганый. И статейка твоя такая: смыслу с воробьиный нос, а остальное похабные намеки...

- Это какой же Григорий Степанович?

- То есть... главный редактор вот этой газеты!

Наблюдательный человек, оказывается, главный редактор Григорий Степанович. Неосторожно. Не один человек из-за талантов своих пострадал за долгие века... Ладно, поглядим, как с этим разговор пойдет.

- Ага... Ну ладно. Хотел я говорить с вами. Говорить прямо здесь будем, только потихоньку, ладно? Я так догадываюсь, в статье вашей речь идет про фирму И-Фэ-Цэ, верно?..

Молчит, но по глазам вижу - верно, знает фирму.

- А девица эта, которой из бардака сбежать удалось, Гончарова по фамилии, так ведь?

Сопляк ты, независимый, все у тебя на морде написано вот такими буквами, побольше чем заголовок в газетенке твоей подтирочной. Ну, а теперь глотай...

- Так вот слушайте: она там не одна такая через эту фирму прошла, и я вам сейчас их всех назову...

Ишь разгорелись глазенки, сейчас в штаны намочит на радостях!..

- Только знаете, разговор некороткий, что ж мы так, насухую? Пивка вам взять?

- Лучше уж чаю.

- Да ну, что за разговор под чай! А-а, это вы для ясности мы-ышления. Ну, тогда уж хоть кофе.

- Они тут кофе варить не умеют...

- Уметь-то умеют, воруют только. Ничего, я ей сейчас два слова скажу, такой кофе сварит, какого вы в жизни не пили.

Да, сопля независимая, такого кофейку ты в жизни не пил...

Кононенко вернулся от стойки, сел и продолжил все тем же вульгарным тоном:

- Так, кофе сейчас принесут, а вы пока доставайте свой блокнот и ручку. Э-э, стой, парень! А у тебя, случаем, магнитофончик японский не спрятан где в кармане? А ну, расстегни пиджачок... Не обижайся, факты рассказать - одно дело, а вот голос свой оставлять на пленке не хочу. Ладно, пиши...

Глава 27

Дача по-советски

Наш участок - самый крайний, поэтому из наших шести соток сначала получилось семь - через дорожку рядом лес, - а потом тринадцать: соседи, уезжая в Америку, продали родителям свой надел. Так мы сразу стали настоящими помещиками - и сад, и огород, и даже на что-то похожее жилье. Сосед Боба был большой рукодельщик.

Вот от этого коттеджа ключи мама мне и вручила.

Пока мы ехали по городу, я участия в разговоре почти не принимала. Сказала только, что в деревню Квочки надо ехать по Южной трассе, за станцией Кульбаба свернуть через переезд, а там я покажу.