Татьяна Степанова: Созвездие Хаоса

– Я извлекла это из футболки из корзины с грязным бельем, когда посетила его берлогу. – Василиса смотрела на Мухину. – Все сделала по правилам – перчатки, пинцет, пластиковый пакет, как в ваших дурацких сериалах показывают. Тетя Алла, это же для вас мой подарок. Я же знала… Я вас знаю с детства… какая вы дотошная. Я всегда знала, что вы пойдете по следу, что найдете. А что мне было делать? Вечно оставаться женой маньяка, когда вы поймаете его? Здесь, в этом городе, где нас все знают? Где фамилия Ларионовы у всех на слуху? Быть всю жизнь женой маньяка? И чтобы мой ребенок рос с этим?! Ну нет… Нет, тетя Алла. Я выбрала иное. Лучше быть вдовой жертвы маньяка. Любой бы поступил точно так же на моем месте!

– Нет, не любой бы, Василиса. Ты это знаешь, это твой выбор. В том завещании на видео твой муж запечатлел, как душил их?

– Да.

– Как ломал им шею, обездвиживая.

– Да.

– Как выжигал на их телах эти знаки созвездий, шифруя ненавистное ему имя.

– Да, да! Он все объяснял в завещании нашему ребенку. Он думал, что наказывает зло. Он не считал себя злом. Он считал, что восстанавливает справедливость и… Он как в штопор вошел с этими убийствами, он не контролировал уже себя. Но он любил свою мать безумно! Тетя Алла, он никогда не любил меня так, как ее. А для меня он был всем, всем в этом мире. И я пожертвовала всем! Тетя Алла, не отправляйте меня в тюрьму!

– А что нам делать с убийством Нины Кацо?

Василиса сделала быстрое смазанное движение – ее рука скользнула в карман куртки. Щелк.

И зажигалка вспыхнула в ее руке. Крохотный огонек плясал между пальцев. Удушливо пахло бензином.

– Я заплачу ее семье. Я отдам половину наследства. Хотите, я отдам все… Я оплакивала ее… Я не хотела ее смерти, но я была вынуждена. Я обязана была заставить вас поверить.

– Это место… – Мухина обвела рукой ангар. – О нем ты узнала тоже из его записей?

– Мы еще в школе сюда ходили вместе. Он водил меня, наверное, от матери узнал про старый бункер. Прикалывался, что здесь изучали НЛО. Мы… мы целовались здесь с ним тайком! Я помню каждый наш поцелуй!

– Ты хотела, чтобы мы за убийства арестовали космонавта Чеглакова. Василиса, девочка, ты рыла другому глубокую яму.

– Но теперь же вы знаете всю правду! И я отдам все деньги семье этой женщины! Я заглажу, компенсирую…

– У Нины Кацо не осталось никого, – сказала Мухина.

Василиса подняла руку с зажигалкой над головой.

– Тетя Алла, не отправляйте меня в тюрьму. Я беременна. Что будет с моим ребенком в тюрьме? Вы же всегда меня любили, заботились обо мне в детстве. Я дружила с вашей дочерью. Я любила и уважала вас. Я люблю вас сейчас.

– Тогда погаси огонь. – Алла Мухина сделал к ней шаг.

Лицо Василисы свела судорога. Она резко мотнула головой – нет!

И разжала пальцы.

Зажигалка шлепнулась на бетон. Бензин вспыхнул факелом, окутывая ее пламенем.

В этот момент Алла Мухина стремительно бросилась вперед, повалила ее на пол, закрывая собой. Сбивая своим телом жаркое пламя. Из коридора выскочили полицейские. Они окружили сплетенных в огненном объятии женщин, набрасывая на них сверху свою одежду, куртки. Они общими усилиями сбивали пламя и волокли их прочь – прочь от бензиновой лужи, которая могла вот-вот взорваться.

Дикий крик боли.

Это кричала обожженная Василиса.

Последнее, что Катя видела перед тем, как помещение заволокло едким дымом, – это голые руки Аллы Мухиной, которыми она пыталась сбить огонь с Василисиных волос.

Каждое уравнение приводят к знаменателю. Но порой решение, разгадка порождают не только чувство удовлетворения, но и целый сонм иных весьма противоречивых и сложных эмоций. В общем-то, достойных пристального научного изучения. Или описания на страницах романа.

В дни, когда все в ЭРЕБе приводили к знаменателю, Кате по ночам снова часто снился ШАР. Он все время менялся, представляясь то небесной сферой, усыпанной созвездиями, где линии чертежа не значили ничего, лишь буквы имели значение, складываясь в имя. То он выглядел как обугленный, круглый и громоздкий космический корабль «Союз», приземлившийся среди бескрайних степей в море ковыль-травы. Но чаще всего он представлял собой женское лоно, где словно в невесомости космоса плавал в околоплодных водах младенец. « Способны ли вы еще понять гордость женщины, которая глядит на своего ребенка и думает – я носила его в лоне своем».

Катя всеми силами пыталась понять.