Наталья Солнцева - Красный лев друидов

Человек, которого я искала, умер незадолго до моего приезда, о чем вы не могли знать. Мне поведал о сем прискорбном событии покойный Волынский. Здесь принято желать умершему Царствия Небесного... надеюсь, мой благодетель обретет его.

Итак, Лев и Единорог остались моими подсказчиками. Я переоделась в монашеский наряд, дабы получить покровительство последнего. Ведь Единорог, кроме всего прочего, символ чистоты и девственности. А кто же еще чист, как не нареченная Господа? В сей благословенной одежде я каждый день появлялась у здания со Львом и Единорогом и прохаживалась туда и обратно, незаметно приглядываясь к встречным, а на ночь возвращалась в обитель. Там ко мне привыкли и стали называть «блаженной». Мне дозволялось многое, чего не разрешалось делать другим. Шуты и безумные здесь, как и везде, пользуются особыми привилегиями...

На третий день сих променадов ко мне приблизился горбатый чернец и поманил за собой. Я пошла, доверившись Единорогу и уповая единственно на его милость. Не буду описывать, куда привел меня молчаливый провожатый. – Впоследствии я узнала, что он немой, умеет изъясняться исключительно жестами. Я оказалась в глубоком подвале, в склепе, освещенном жалкою лучиной. На деревянном стуле сидел седовласый старец. Что окружало его, я не разглядела из-за чрезвычайной скудости освещения.

– Кто ты и откуда? – осведомился он.

– Посланница Единорога... – вымолвила я первое, пришедшее мне на ум.

Старец ничуть не удивился. Его лицо, изрезанное морщинами, бледное, словно вырезанное из слоновой кости, не дрогнуло.

– Чего тебе надобно?

– Исполнить завет...

Он жестом подозвал меня к себе. Слева от него в каменной нише стоял кубок, накрытый черным платом.

– Подними покров – и ты увидишь...

Я послушалась. Под черной тряпицей блеснула вода, меня на миг ослепило... я отшатнулась и прижала ладони к глазам...

– Это она, – бесстрастно вымолвил старик.

Чернец несколько раз кивнул и тронул меня за руку – пойдем, мол... Он повел меня запутанными темными коридорами, ориентируясь в них с поразительной ловкостью. Я, спотыкаясь и дрожа от страха отстать и остаться под землей навеки, шла за ним. Не помню, как мы оказались наверху, в другом месте города... где-то в районе бедных деревянных построек, кишащих людьми самого низкого звания... На чернеца там взирали с благоговением, и я немного успокоилась. Кто бы он ни был, свое дело он знал. В убогом кособоком домишке меня приняли на постой. Внутри было опрятно, большую часть комнаты занимала огромная печь, на которой и готовили еду, и спали. Чернец жестами что-то показывал хозяину – кряжистому бородатому мужику в холщовых штанах и рубахе, по имени Клим. Тот кивал, во всем соглашаясь с гостем, которого, видимо, хорошо знал. Чернец оставил мужику несколько монет.

– Живи, сколько надо, – сказал мне Клим, хитро улыбаясь в бороду. – За тобой придут.

Я молча кивнула. Чернец удалился, а я прилегла на широкую лавку, которая служила кроватью, и задумалась, как бы мне забрать из дома Волынского одну вещицу. Покидая его палаты, я не могла взять сию вещицу с собой и спрятала ее в укромном уголке. Тем, что осталось в монастыре, я не дорожила.

Клим, казалось, совершенно не интересовался мною. Его жена, напротив, с любопытством поглядывала на меня украдкой. Она с утра испекла хлеба, наварила щей, – это такое жидкое кушанье из капусты, овощей и мяса, – и усердно меня или потчевала. По сравнению с ее полной пышной фигурой я выглядела очень худой. Московиты ценят в женщинах телесное изобилие, пышность форм и белость кожи, а также длинные густые волосы.

– Уж не ест ли тебя хворь какая? – не выдержала она. – Больно ты тоща, гляжу! И черна! Может, голодать пришлось?

Я жестом показала, что нет. Я старалась говорить поменьше и только по необходимости, скрывая свой иноземный акцент.

К вечеру в избенку Клима явился человек, одетый в приличное платье, и велел мне следовать за ним. Я беспрекословно подчинилась. Шел дождь. Мы пробирались узкими улочками в кромешной тьме, грязь хлюпала у нас под ногами. На пустыре ждала крытая повозка. Кучер держал фонарь. Увидев нас, он спрыгнул с козел и отдал фонарь моему безмолвному спутнику.

Мы куда-то поехали. Кажется, я задремала. За всю дорогу мой сопровождающий не проронил ни слова. Меня привезли в хороший дом, поселили в маленькой, но чистой комнатке. В печи трещали дрова, было тепло и уютно. Хозяин дома объяснил мне, что я должна буду делать. Его слова не испугали меня. Ведь то, что он предложил, было мне знакомо.