Наталья Солнцева - Красный лев друидов

Признаюсь, мне польстили его пылкие речи, – я ведь женщина, но никакой надежды на взаимность я ему не оставила. Объяснилась твердо и непреклонно. И тут он насильно обнял меня, прижал к себе и начал целовать – неистово, с дикою страстью. Я отбивалась, как могла... ударила его по лицу, оцарапала ему щеку... Он опомнился, умолял меня простить его, но я думала только об одном: где мне теперь искать убежище и крышу над головой? Ибо находиться дольше в доме этого человека стало опасно. Я усомнилась в его искренности... и сочла его любовный пыл несколько наигранным. Чего же, в таком случае, он добивался?

Может, наша встреча на том злополучном тракте вовсе не была случайной? Отбив разбойников и спасши тем мою жизнь, Волынский завоевал мою симпатию и дружеское расположение. Тогда как его намерения простирались, видимо, куда дальше, нежели помощь одинокой спутнице и сострадание к оной...

Ночью я лежала без сна, прислушиваясь, не скрипнет ли половица, не хлопнет ли дверь... Обошлось. Когда же Волынский отправился ко двору, исполнять при царе положенную ему службу, я собрала свои скудные пожитки, улучила момент и выскользнула из дома незаметно для дворни. Слуги в Московии сплошь любопытные, ленивые и нечистые на руку люди. Боятся они только хозяина, лебезят перед ним, однако норовят стянуть все, что лежит без присмотра. Скажу лишь, что недосчиталась некоторых милых вещиц, напоминавших мне о прежнем моем житье-бытье, за которые можно было выручить какие-нибудь деньги. Но главное мне удалось сберечь.

Сии мытарства вынудили меня прибегнуть к последнему средству: идти искать участия Льва и Единорога. Я бродила по городу, ломая голову над значением сих двух существ и того содействия, которое они могли оказать мне. Вы как-то обмолвились, что воспоминания о наших прогулках послужат мне подсказкой.

Прогулка – неподходящее слово для Москвы. Особенно женщине здесь ходить одной рискованно. Того и гляди, попадешься если не ворам, то подвыпившим гулякам... или разнузданной боярской челяди. Боязно мне было не за себя, а за то, что я привезла с собою и особенно за то, что собиралась отсюда увезти. Пока я терзалась неведением, на улицах стемнело. Как описать мое одиночество и полную беспомощность перед лицом чужой варварской жизни? Как освоиться среди чужеземцев, занять подобающее место, которое позволит осуществить мою мечту?

Отчего вы не выразились яснее, дав мне вместо точного указания слабый намек? Это была проверка ума или духа? А может, вы уготовили мне некое испытание? Гожусь ли я для того, на что претендую?

Голодная, измученная страхом и неизвестностью, я зашла в маленькую неопрятную харчевню, где мне подали квас и кусок вареного мяса на глиняной тарелке. Это было заведение для простого люда, и на меня там не косились... так как моя скромная бедная одежда никого не смущала и не вызывала интереса. Там я отдохнула немного и решилась заночевать на монастырском подворье... благо, тут заведено привечать бездомных богомольцев. Пришлось прикинуться больной, потому что молиться по православным обычаям я не умею. Ко мне отнеслись со смиренною терпеливостью, пригрели, напоили отваром из трав, который приготовляют собственноручно черницы для болезных и убогих. Кроме того, в таком месте меня никто бы искать не догадался, а мне того и надо было. Наутро я покинула подворье... не зная наверняка, вернусь ли туда вновь.

Сердечное смятение привело меня против воли к дому Волынского, который приютил меня и где я провела первые, самые спокойные дни в Москве. На крыльце билась в рыданиях сенная девушка... а во дворе толпились служилые люди. Я низко повязалась черным платком и не поднимала глаз, чтобы меня не узнали. Со слов, долетавших до меня, я поняла, что спаситель мой и одновременно обидчик внезапно захворал и умер, сгорев в одночасье от какой-то лихорадки. Занемог он еще со вчерашнего вечера, и домой его доставили уже без памяти. Прометавшись ночь в жару и бреду, он, едва дотянув до рассвета и скончался.

Сенная девушка показывала двум служилым мешочек с кореньями.

– Вот, нашла в барской опочивальне, – громко говорила она, обливаясь слезами. – Не иначе, как кто порчу навел на нашего дорогого хозяина! Колдовством его извел!

Обо мне, однако, никто не вспоминал, будто я и не жила в сих палатах и челядь мне не прислуживала как гостье. Я беззвучно возблагодарила Провидение за подмогу и вознесла хвалу вашим советам, мой друг. Далее буду следовать также им неукоснительно. Смею заметить, что не все мне удается, ибо разные люди в разной степени подвержены постороннему влиянию... Бедному Волынскому стойкость его не пошла на пользу.