Джек Хиггинс: Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)

Неужели все это происходит в действительности? Неужели это все, что мне осталось? Ежедневная бутылка и Шейла Уорд для согревания постели? Чего я жду здесь, на краю вселенной?

Где-то вдалеке прозвучали выстрелы. Судя по звуку - крупный калибр. Что-то зашевелилось в глубинах сознания, и адреналин пошел в кровь - только не было в руке винтовки М-16 и вокруг не простиралась дельта Меконга. А простиралось болото, скучное болото на границе Фулнесса, в графстве Эссекс, а выстрелы раздавались с полигона Министерства обороны в Шойбернессе.

Фриц куда-то ускакал. Внезапно он появился в пятидесяти ярдах впереди, на краю рва с водой, прыгнул, переплыл на другой берег и исчез в кустах.

Я с удивлением прислушался к раздавшемуся через секунду громкому лаю яростному, в котором я с изумлением обнаружил нотки не присущего псу страха. Раздался единственный выстрел из винтовки, и лай замолк.

С болот огромными облаками стали подниматься стаи птиц. Хлопанье крыльев заполнило воздух, а когда они улетели, то оставили после себя необычайную стылость. Неподвижность.

Я кинулся в туман, зовя собаку. Ее я обнаружил примерно через минуту Фриц валялся поперек разбитой тропинки. Судя по всему, его пристрелили разрывной пулей, потому что от черепа практически ничего не осталось. Я ничего не понимал, потому что в этом убийстве не было ни малейшего смысла. Здесь невозможно было напороться на бандитов, людей со стороны. Министерство обороны хорошо патрулировало Фулнесс, потому что здесь находились экспериментальные полигоны. Даже местные жители, приезжая и уезжая, должны были показывать пропуска на проверочных пунктах. У меня самого был такой.

Что-то холодное коснулось моей щеки - ветерок. Послышался всплеск, и, повернувшись вправо, я увидел, как что-то задвигалось в кустах.

* * *

Регулярные армейские части Северного Вьетнама носили хаки, но вьетконговцев можно было узнать по коническим соломенным шляпам и черным пижамообразным одеждам. Большинство носило старые ружья Браунинга или винтовки М-I, которыми вооружали американские войска во второй мировой войне.

Но тот, который выступил из кустов в пятнадцати футах справа от меня, был вооружен иначе. На груди у этого вьетконговца висел новехонький АК-47, лучший из поставляемых Китаем. На мой взгляд, это лучший автомат во всем мире.

Небольшого росточка, как все они, коренастый пейзанин, вызванный сюда прямо с рисового поля. Он промок до нитки, и с полей его соломенной шляпы стекала вода. Черная куртка была простегана.

Я осторожно сделал несколько шагов назад. Крестьянин ничего не сказал, не пошевелился, просто стоял стоймя со своим "Калашниковым". И все. Сделав полоборота влево, я обнаружил его близнеца, перегораживающего пути к отступлению.

Ну, если я сошел с ума, то для этого мне потребовалось довольно много времени. Но наконец я скрючился, издал полный ужаса вой, соскочил с тропы в кусты и попал по колено в воду и туман.

Дикий лебедь встревоженно замахал крыльями в нескольких футах от меня, и я, повторно закричав, закрыл лицо руками. Но не остановился, а, выскочив из кустов поблизости к заросшей травой дамбе, побежал к морю.

Добравшись до каменной стены, я привалился к ней и стал вслушиваться, не гонятся ли за мной. Где-то позади, в болотах, птицы снимались с воды, потревоженные чьим-то появлением. Этого было достаточно: я перескочил через дамбу, упал на белый песок пляжа и рванулся что было сил, спасая свою жизнь...

* * *

Когда я ворвался в коттедж, Шейла все еще стояла перед мольбертом. Я с трудом смог дотащиться до кресла и не сел, а рухнул в него. В то же мгновение Шейла очутилась на коленях возле меня.

- Эллис! Эллис, в чем дело? Что стряслось?

Я хотел что-то сказать, но не смог, и в ее глазах появился страх. Шейла рванулась к шкафчику и вернулась со стаканом виски.

Я больше пролил, чем выпил, потому что рука моя тряслась, как при хорошей лихорадке. Дверь я не закрыл, и теперь она, скрипя, бухала под порывами налетающего ветра. Когда Шейла встала, чтобы притворить ее, послышались шаги.

Она сказала:

- Вот он, мой славный старичок, в грязище до бровей.

К креслу протопал Фриц и уткнулся носом в мою ладонь.

* * *

Всегда оставалась возможность, что это произойдет. Еще с Тай Сона. Психиатры признавали, что травма чересчур глубока. Когда Фриц принялся облизывать мою ладонь, я заплакал беспомощно, как дитя.

Шейла побледнела. Она откинула волосы мне со лба, словно я был маленьким непослушным мальчишкой, и нежно поцеловала в лоб.