Йенс Лапидус - Шальные деньги

Почувствовал тяжесть крюка. Прикинул его примерный вес. Единственное действие, которое он не мог отработать заранее, — зацепить крюком лестницу и перетащить ее через забор.

Бросок! Веревка взвилась в небо белой дугой. Опустилась на закругленную верхушку забора. Рядом с лестницей. Дернул веревку вбок в надежде, что крюк как-нибудь да зацепится за нижние перекладины. Сопротивления не было. Падло! Дернул снова. Не цепляется. Рванул веревку на себя. Крюк упал обратно во двор. Блядство! Подбежал. Схватил крюк, приготовился снова. Лестница осталась стоять на той стороне. Он хорошо видел ее верхушку. Спасительный конец. Только бы не промазать. Кинул опять. Ну давай же! Лязгнуло. Неужто попал? Стал выбирать веревку. Есть! Сопротивление. Крюк за что-то зацепился — за лестницу? Он потянул для пробы. Так и есть. Потянул. Поднатужился. Лестница заскрипела. Вот уже большая ее часть свесилась над Хорхе. Он тужился что было мочи — тяжелая как черт, даром что алюминий. Наконец грохнулась во двор. Сзади кто-то закричал. Хорхе обернулся. Увидел, как поднялся охранник. Как принялся шарить руками по земле, не находя рацию. Чилиец медлить не стал. Приставил лестницу к забору. Снова обернулся напоследок. Охранник чесал наперехват. Хорхе взлетел наверх. Цепкий. Поджарый. Сила в руках. Забрался. Глянул — под ним уже вовсю суетились охранники. Пнул. Лестница плюхнулась на траву. Свесился на руках с забора. Отпустил руки. Упал. С пяти метров. Жесткая посадка. Хваленый «Эйсикс 2080 Дуомакс» с гелем в пятке не выручил — одна нога пострадала. Мьерда!

Кинулся прочь. Бежал легко — вес-то всего шестьдесят семь кило! Адреналин бил ключом. Вот уже и опушка.

Перед глазами стояла карта местности. Болела нога. Курс на пункт нумеро два. По спине струился пот. Хорхе слышал собственное сопение. Дышал тяжело. Фигня! Куда им с ним тягаться! Расслабься. Опусти плечи. Думай о дыхании.

Помни: ты в превосходной форме. Уж точно превосходишь остальных сидельцев. В натуре! Бля, как нога болит!

Напролом!

По лесу. Выбежал на дорожку.

Серхио, конечно, давно слинял.

Спина взмокла. В бешеной гонке ни с чего вдруг подумал о запахе пота. Какой он сейчас: резкий? острый? стремный?

Помчался по дорожке.

В темпе!

Показалась машина. Серхио оставил ее ровно там, где условились. Пункт два. Как прекрасен новый мир! В отдалении выли сирены. Прыгнул в машину. Ключ в зажигании. Рванул с места в карьер.

С нами высшая сила!

Вой сирен приближался.

Очередь в «Харму» растянулась аж до «Стурекомпаниет», легендарного стокгольмского ночника. ЮВе завидел ее, когда шел с приятелями по Стурегатан. Настроение было самое клевое, необыкновенно приподнятое, компания рвалась оттянуться. Гульбарий обещал пройти по высшему разряду — ЮВе нутром чуял.

Они только что отобедали в «Ноксе». К обеду заказали доброго вина. В город не выходили уже недели две. Исстрадавшиеся души предвкушали кайф: Путте шел потискаться, Фредрик хотел накатить, а Ниппе рассчитывал снять цыпочку, а еще лучше — не одну. ЮВе тоже вошел в раж, хотел утвердиться на новом «рабочем» месте и застолбить участок.

Выданные арабом тридцать грамм он разложил по десяти пакетикам «редлайн» с красной полоской-замком, в каких обычно продают марки. Теперь две такие «трехи» жгли ему карман. Остальные спрятаны за батареей в парадном подъезде у фру Рейтершельд.

Мальчики двигались к цели. ЮВе выбрасывал ноги, вообразив себя одним из «Людей в черном». Прокручивал про себя саундтрек к фильму.

Это была даже не очередь — это был организм, составленный из живых тел. Люди кричали, махали руками, давились, пихались, блевали, рыдали, заигрывали. Вышибалы не поддавались, шустро сновали, разводя страждущих по разным очередям, стоявшим за ограждением. Одна — для обычных клиентов «Хармы». Другая — для клиентов с ВИП-картами. Третья — для суперпупермегаВИП-клиентов. Простым смертным — от винта. Мест нет. Сегодня вечером пускаем только постоянных посетителей. Чё, неясно сказано? МЕСТОВ нет!

Прыщавые гопники пытались брать охрану на понт. Биржевые маклеры совали ей мятые пятихатки. Педовки предлагали отсосать. Без толку, все получали от ворот поворот. Унизительно! — никто не произнес этого слова, но у каждого, кого не пустили за бархатную ленту, оно вертелось на языке.

Наша компания целых пять минут протискивалась к охране. Одни в очереди были понятливей, охотно расступались перед властными жестами счастливчиков, другие, наивно полагающие, что в мире есть справедливость, стояли стеной. Норовили двинуть локтем, оттеснить.