Герт Нюгордсхауг - Девятый принцип

Разгорелся настоящий скандал. Все кричали, перебивая друг друга. На подиум взобрался молодой египтянин и схватил коричневый конверт. Профессора Эхерим и Вандералт, без кровинки в лице, встали и молча покинули зал, хлопнув на прощание дверью. Американец в белом костюме вскочил и кричал что-то нечленораздельное, поминутно вытирая лоб. Лицо его жены перекосило. Студенты жестикулировали и орали друг на друга, сгрудившись вокруг Эзенфрииса. Понять что-либо было невозможно.

Так вот как обстоит дело, подумал Фредрик и тихо рассмеялся. Теперь он знал, как проходят научные дискуссии в Каирском музее. Но он перестал смеяться, когда осознал, какую бомбу замедленного действия подложил классической египтологии профессор Эзенфриис. В дело оказались замешаны не только научные круги, но и политические. У птиц были острые носы, и они могли убивать.

Убивать.

Его же собственная роль в этом спектакле была просто абсурдной. Он должен найти разгадку, должен решить проблему, должен найти яйцо, из которого сделали такой омлет.

Один из студентов наконец взял слово и поблагодарил профессора за прекрасный доклад. Аудитория понемногу успокаивалась, крики смолкли, и можно было начинать дискуссию. Фредрик слушал выступления вполуха. Он пытался связать происходящее с собственными приключениями. Но в его схеме не было места для двух человек — американской супружеской пары. Ее лицо, где же он мог его видеть, когда?

Но время не стояло на месте.

Внезапно у входа раздался шум, все замолчали и повернулись к двери. Фредрик увидел служителя в форме, который изо всех сил старался не пускать в зал какую-то странную личность. Служителю удалось одержать довольно легкую победу, и дверь захлопнулась. Раздался звук бегущих шагов и громкий вскрик. Затем наступила тишина.

Фредрик выскользнул за дверь.

В конце коридора он увидел служителя, склонился над распростертым у статуи Аменхотепа III безжизненного тела. При приближении Фредрика служитель поднялся на ноги.

— Он — очень — пьян — пытался ворваться — почти не мог — держаться на ногах — это просто — бродяга. Он побежал — и споткнулся — ударился головой о постамент. Господи — может — может, он умер — это не моя вина — мистер — понимаете? Поймите — Аллах свидетель. — Служитель пытался что-то объяснить на ломанном английском.

Фредрик склонился над телом. Мужчина, приблизительно его возраста, европеец. Из раны на затылке хлестала кровь, глаза смотрели в пустоту. Губы дернулись, и Фредрик с трудом разобрал:

— Я — Фредриии… — Глаза закрылись, а нижняя челюсть отпала.

Фредрика передернуло. Этого человека он уже видел. Из его кармана выпал шприц. Фредрик поднял его, отдал служителю и сказал:

— Позвоните в полицию. Этот человек мертв.

Дождь над Каиром почти не заметен: крошечные капли едва чувствуются кожей, их прикосновения застенчиво мягки. Фредрик обратил внимание на теплый летний дождик, когда пересекал площадь, направляясь в кафе у «Хилтона».

Перед глазами стоял мертвый наркоман: совсем молодой парень, но жизнь для него закончилась. Он был пациентом в английском госпитале, где лежал Фредрик. Они однажды столкнулись в одной из общих гостиных. В ответ на свою доброжелательную реплику Фредрик получил лишь грустную улыбку потерянного человека. В глазах после многолетнего употребления наркотиков была пустота. «Зачем этот человек пришел на доклад в Каирский музей? Простая случайность? Может, он просто забрел сюда по ошибке, опьяненный очередной порцией дьявольского снадобья?

Перед смертью он прошептал:

„Я — Фредриии…“»

В воздухе не осталось и намека на влагу — капельки мгновенно высохли. Фредрик уселся за столик под одним из зонтиков. Неужели наркоман пытался произнести его имя?

Он заказал целый чайник shai.

Фредрик снял шляпу и осторожно провел рукой по парику. Голова чесалась, в голове роились мысли. Нет. Это не было случайностью, невидимая логика связывала паутину событий вокруг него, а он запутался в этой проклятой паутине и не мог ничего понять. Доклад в музее и утверждения профессора Эзенфрииса ничем не могли ему помочь, он продолжал жить в кошмаре. Но профессор заварил кашу, разворошил осиное гнездо консерваторов-египтологов. Предстояла схватка не на жизнь, а на смерть. После обнародования письма Перринга разгорится страшный скандал. Разоблачена очередная фальсификация. Теперь-то уж египетскому правительству придется раскошелиться, а многие известные авторитеты пошатнутся.