Лариса Соболева - До и после конца света

– А что там было необычного? Печатные буквы? Я это заметил.

– Наоборот, все обычно, как положено, больше того! Я не зря попросила посмотреть переводы. При отправке денег требуют паспорт, данные его, то есть твои заносятся в бланк. Я не очень осведомлена, но кажется, обычно на почте не требуют открыть номер банковского счета, а на этих бланках твои полные банковские реквизиты, а также ИНН…

– Правда, вносятся?!

– А ты не знал?

– Откуда мне знать! Я же не отправлял почтовых переводов. А зачем такие подробности в обыкновенном переводе?

– Это делается, чтоб поток денег был под контролем. Так вот, Никита, подумай, где взял отправитель твои полные данные?

– Понятия не имею.

– А я скажу теперь с уверенностью: на твоей работе. То есть этот человек имеет доступ к документам в бухгалтерии или в отделе кадров. Видишь, как просто. Но каким образом отправлялись деньги без тебя… – она недоуменно пожала плечами. – Это практически невозможно…

– Брось, в нашей замечательной стране неограниченные возможности, стоит только захотеть и наступить на горло собственной совести.

Фраза хоть и сказана с желчной интонацией, тем не менее выстраданная. Взглянув на Никиту, который при всем при том невозмутимо рулил, следовательно, не выглядел раздавленным обстоятельствами, Серафима буркнула:

– Тебе видней.

– И тебе. Разве не ты сталкиваешься с так называемым человеческим фактором? Ох, этот фактор… Попробуй теперь докажи, что ты не дерьмо, извини за грубость.

– Допустим, – продолжила она, – отправитель договорился с кассиром, кинув тому на лапу, наплел, мол, ты занят или в больнице лежишь, а деньги нужны жене… Суммы не аховые, кассир мог согласиться. Но в доказательство отправитель должен был хотя бы твой паспорт предоставить, чтоб в достоверности его слов кассир не сомневался. Ты кому-нибудь давал паспорт?

– Не помню…. Нет, вряд ли, даже когда на мое имя заказывали билет на поезд, получал я его, показав паспорт.

– Ладно, подумаю о других вариациях-махинациях.

– Мне в командировку лететь. На несколько дней.

– Номер почтового отделения я запомнила, попробую найти кассира, – высказывала она мысли вслух, задумавшись и, казалось, не обратив внимания на сообщение. – Мне никто сведений не даст, значит, воспользуюсь связями и выясню через милицию. А ведь это прокол – переводы… Что? Ты уезжаешь?

– Угу, послезавтра.

– Ну, поезжай, у меня без тебя здесь будет полно работы. Завтра же съездим в криминалистическую лабораторию, оставишь образцы почерка, к твоему приезду результат будет готов.

– Конечно, сдам анализ почерка, – пошутил он. – Но бланки заполнены печатными буквами, только одна подпись прописью.

– Не имеет значения, почерковеды разберутся. Одна надежда на повторную экспертизу ДНК. Нам получить хотя б на один процент меньше…

– И что тогда?

– Получим законный повод оспорить отцовство, встречаются случайные совпадения, но крайне редко.

Ее уверенность вселяла надежду, да и вера в Серафиму росла после диалога в машине. Он поймал себя на мысли, что присутствие Симы стабилизирует его состояние, она действует успокаивающе, как таблетка транквилизатора. Глупое сравнение, тем не менее точное, и это при всех сомнениях, которые часто терзают Никиту! В этой девушке определенно что-то есть, во всяком случае, он уже чувствовал к Серафиме расположение, а оно ведет к взаимопониманию. Но какой облом – остаться сейчас одному, один на один с собой Никита впадает в беспокойство и депрессию, поэтому его предложение больше походило на просьбу отчаявшегося человека:

– Если ты свободна, поехали со мной, посмотрим квартиру для приятеля Прохора? На днях приедет наш хакер, к сожалению, мне вряд ли удастся его встретить.

– Поехали.

– А потом пообедаем, а? Я знаю место, где здорово готовят перепелов.

– Никогда не пробовала. Ладно, пообедаем. И о хакере не беспокойся, я встречу его.

Квартира устроила, Никита заплатил хозяйке за месяц, разумеется, не поставив ее в известность, что ограничится лишь этим сроком. А вечером с Прохором купили компьютер, отвезли на квартиру и наладили работу Интернета. Любая деятельность в его положении – спасение от депрессии.

Не полагаясь на память, Анюта записывала абсолютно все, что, по ее мнению, Герман мог случайно выпустить, а не только его просьбы. Но вот перечисления, когда и что она должна напомнить, сделать, организовать, проверить и тому подобное, закончились, а Герман не говорил кодовых слов «пока ты свободна». Он нервно тер подбородок пальцами, глядя сквозь Анюту, казался немного рассеянным, чуточку растерянным и очень озабоченным.