Анна Данилова - Черный пасодобль

– Только у Виталика. Больше ни у кого. Честно говоря, я все надеялась, что Виталий сделает и мне комплект ключей, но, видимо, зря надеялась.

Конечно, зря, подумала Рита, имея в виду ту характеристику, которую дал племяннику Вениамин. Встречаясь с Надей и ничего конкретно ей не обещая, а может, уже и вовсе тяготясь ею, Колосов приводил сюда женщин, и смысла делиться с кем-то ключами у него не было никакого.

Рита стояла посреди гостиной, пытаясь представить себе, что же здесь происходило, что двигало поступками людей, которые побывали тут, когда позвонил Локотков. Рита, оставив Надю в комнате, уединилась на кухне.

– Рита, я отправил тебе по почте список пассажиров, но самое главное, на что никто, кто занимался делом Колосова, не обратил внимания: он не вернулся из Болгарии, не проходил паспортный контроль!!!

– Что ж, – Рита испытала чувство, схожее с азартом гончей собаки, напавшей на след. – Вот теперь у меня будет веская причина разговаривать другим тоном со следователем Сосновым. Вот тебе, Лева, и простое дело – драка, повлекшая за собой смерть… Спасибо тебе, дорогой. Родина тебя не забудет!

Через минуту она уже звонила мужу:

– Марк, вот теперь мне есть что тебе рассказать. Думаю, только ты сможешь посоветовать мне, как действовать дальше…

В кухню, хрустя подошвами по битому стеклу и рассыпанной гречке с пшеном, поднимая мучную пыль, вошла Надя. В руках у нее была чудом сохранившаяся маленькая, в кожаном переплете записная книжка.

– Вот, нашла. Сюда он записывал своих клиентов. Может, здесь найдется что-нибудь интересное…

Ее звали Моника, как Монику Беллуччи, она и была похожа на эту голливудскую актрису, такая же стройная, с пышной грудью и тонкой талией, черными волосами и чувственным, будто созданным для поцелуев ртом. Голос у нее был слегка прокуренный, но все равно нежный, заставляющий его сердце биться сильнее, когда он слышал его. Она хотела принадлежать ему, он знал это, только в своих чувствах к ней запутался. Вот если бы он смог вместе с ней перенестись в другой мир, в тот, откуда он выпал случайно, как птенец из гнезда, подхваченный сильным ураганом. Но из долгих разговоров с ней он понял, что она никогда не покинет свой дом, свои розы и лилии, свое озеро и великое множество птиц, без которых не представляла себе жизни.

Она жила на берегу волшебного, охраняемого недремлющим оком ЮНЕСКО озера, и его воды наполняли ее женской силой. Он ревновал ее к этому озеру, Серебряному озеру с отраженными в нем облаками и голубым небом, ярким солнцем или низкими сияющими звездами. Она казалась феей этого озера, и это при том, что он знал и о другой ее жизни, отличной от этой, которая убивала всю прелесть, всю поэзию и красоту ее отношений с озером. Он знал, что у Моники есть земля в сотне километров от озера, на которой выращивали пшеницу и подсолнечник. Кроме этого, целая армия безработных в поте лица трудилась на ее плантации табака. Все эти земли и результат труда людей давали возможность Монике жить безбедно, позволяли ей много путешествовать, делали ее свободной. Возможно, все это и сформировало ее царственную походку, беззаботную улыбку и наполняло уверенностью в том, что она возьмет от этой жизни все, что пожелает, сделает своей добычей даже его, русского туриста, по трагической случайности оказавшегося в ее доме.

Память частично вернулась к нему однажды утром, когда он, еще не открыв глаза и лишь вдыхая крепкий и какой-то опасный аромат, понял, кто он и откуда. Теперь он не был Иваном, это имя придумала ему Моника. Он вспомнил, что его зовут Виталий и что у него, оказывается, есть и своя жизнь. Что в начале июля он прилетел в Варну на самолете, что его и еще несколько человек встретили в аэропорту и привезли в отель, где поселили в уютном одноместном номере с окном, из которого открывался вид на море. Он даже вспомнил название отеля – «Гларус». Гларусы – это такие огромные чайки, которые кружили над отелем и которых Виталий, завтракая на террасе гостиничного ресторана, подкармливал булочками и сыром. Вспомнил он и девушку из соседнего отеля «Голубая лагуна», ее звали Лера, Валерия. Красивая, черноглазая, с порывистыми движениями, улыбчивая, милая. Она не позволяла ему приблизиться к себе настолько, насколько ему хотелось бы, хотя кокетничала напропалую, хохотала, заигрывала с ним, дразнила…

Он не мог расспросить о ней Монику, понимал, что ей это может не понравиться, ведь Моника почти что заявила свои права на него.