Игорь Христофоров - Бой без правил (Танцы со змеями - 2)

Желтое - черное. Черное - желтое. Фонари по проспекту горели редко. Они больше походили на зубы, оставшиеся на последние дни у старушки, чем на фонари, - так круто были они прорежены: где после точного залпа из рогатки, где после удара каменюкой, где после того, как оказалось, что нечем заменить испустившую дух лампочку. Он шел то по желтому пятну, то по черной вязкой мути, где земля только угадывалась, и, спотыкаясь, смотрел не под ноги, а вперед, на следующее спасительное желтое пятно. Так идет на свет маяка в штормящем океане одинокий корабль.

- ...ги-ги! - обрезал ветер чье-то слово.

Невольно обернулся. По пустому желтому пятну неслись ошалевшие от ветра мертвые листья, обрывки бумаги, полиэтиленовых пакетов.

- ...ги-и-и! - опять невидимым лезвием обрезал ветер слово.

Он посмотрел на пятно перед собой и вдруг догадался, что звук все-таки доносится сзади. Иначе бы ветер не смог его искромсать. Майгатов уже хотел вновь обернуться, но тут увидел человека. Он был справа от него. Как говорят моряки - на траверзе правого борта. Человек шел от подъезда пятиэтажки и призывно махал рукой.

- Командир, помоги! - наконец-то добросил он свою фразу до уха Майгатова. - Надо холодильник на пятый этаж затащить. Я его уже полдня из мастерской пру. Пока машину искал, стемнело. А соседи - сплошные хлипаки.

Он подошел ближе, и Майгатов еле рассмотрел, что мужчина протянул руку. Здороваясь, ощутил крепкую мозолистую ладонь. "С такими руками сам бы допер," - мысленно попрекнул его.

- Только давай побыстрее. Я спешу на корабль.

- Сам - флотский. Понимаю. Три минуты всех делов...

Он проводником пошел впереди. Из редких окон на улицу ложился свет, и в его робком мутном потоке Майгатов наконец-то рассмотрел, что и ростом незнакомец не обижен.

- Прям здесь стоит. На площадке, - шагнул он под бетонный козырек навеса.

Майгатов последовал за ним в черный зев подъезда, ощущая даже какое-то облегчение. Хоть на время не нужно было сгибаться под ледяным ветром. Он отнял от груди занемевшую, ставшую каменной ладонь и упал на бок.

Левая рука, выронив фуражку, успела погасить удар о что-то твердое, но тьма навалилась на Майгатова, бурно сопя и пытаясь ухватить за шею. Он не хотел поверить, что его сбил мужчина, просивший о помощи, и, барахтаясь под чьим-то тяжелым, пахнувшим едким потом, телом, просто не знал, как его назвать.

- Дава-вай... сюд-да, - прохрипела тьма.

В черноте подъезда гулко отдались чьи-то быстрые шаги, и знакомый, ну очень знакомый голос спросил:

- Готов?

- Глушанул я его. Держи за ноги. Да нет! То мои... Да, там... Держи, а я додушу...

Все-таки это был мужчина, за которым он вошел в подъезд. Только здесь, внизу, впечатление от него было резко изменено запахом пота и чеснока, которым тот обдавал его из распахнутой глотки.

Может, Майгатову и стоило закричать. Но вряд ли от этого открылась бы хоть одна дверь. А так, в молчании, когда нападавшие не знали, потерял он сознание или нет, он вдруг ощутил свое преимущество. Пока первый из бандитов выискивал в темноте его шею, чтобы сомкнуть на ней уже прочувствованные Майгатовым мозолистые пальцы, а второй все давил и давил на ноги во все такой же непроницаемой, густо-черной темноте, он определил по чесночному духу рот и сложенными в щепоть тремя пальцами свободной левой руки ткнул левее и чуть выше предполагаемого рта. Что-то мягкое и мокрое обволокло ногти и подушечки пальцев.

- А-а-а! - звериным рыком вскинулась тьма. - Убил!

- Что? Ты что? - захрипел шепотом его напарник. - Не ори.

- Глаз. Он... глаз выколол, - и бабахнул дверью, вылетев на улицу.

Рукой Майгатов попытался оттолкнуться от пола, чтобы сесть, но тьма опять навалилась на него. Она стала еще тяжелее. Только разило от нее не потом, а одеколоном. И была она ловчее. Потому что удавью хватку пальцев на своей шее он ощутил тут же. Отчаянно махнул кулаком в тьму и ни во что не попал. Впился ногтями в шерсть свитера на руках бандита и вдруг почувствовал, что слабеет.

Еле высвободившейся правой ногой он лягал во что-то мягкое, но лягал с каждой секундой все слабее и слабее. Все вокруг становилось ему безразличным. Душат - ну и пусть душат. Темнота побеждала его, всасывала в свою густую болотную жижу, а он уже и сам хотел в нее попасть и не понимал, чему и зачем все еще сопротивляются глупые руки. Темнота плотной ватой забила уши, и он уснул...

- Пф-ф-фру! От зараза!

Лошадь, что ли, фыркает возле уха? И почему идет дождь?

- Пф-ф-фру!