Эдуард Хруцкий: Зло

— В МУР.

Витька Матрос одевался, делая вид, что напуган очень. Приговаривал что-то, всхлипывал. Фраерка-то он узнал сразу, а вот второго где-то видел, а кто — определить не мог. Да какая разница, сейчас его поведут, он курточку-то наденет. А там в футлярчике к подкладке пришита заточка-подружка. Ею он фраеров и кончит. А то надумали — в МУР. Лаве у него хватит, свалит из Москвы, отлежится, а там посмотрим.

Они вышли в прихожую.

— Одевайся, — сказал Ельцов.

Вот она курточка. Застегивать не надо. Ладонь сама рукоятку нашла. Теперь держитесь фраера.

Первым Бородатый вышел. Матрос за ним. Сзади, как вертухай, фраерок. Он дверь закрыл.

Пора!

Матрос выдернул заточку и развернулся к противнику. Ельцов не увидел, скорее, почувствовал, как Матрос наносит удар. Годами выработанная готовность к схватке и здесь помогла ему.

Он ушел, развернувшись корпусом. Матрос с вытянутой рукой, провалился, и тогда Ельцов встретил его правым апперкотом и, стремительно переместив корпус, добавил левым хуком. Матрос взмахнул руками, зазвенела на каменном полу заточка, а он отлетел к перилам и рухнул вниз вместе с ними.

— Бегом! — крикнул Махаон.

Они сбежали по лестнице. На площадке последнего этажа лежал Витька Матрос. Махаон наклонился над ним.

— Готов.

Они вышли на улицу и закурили.

— А ты где научился людей пытать? — спросил Махаон.

— В Африке, когда защищал геополитическую линию КПСС.

— Ты Матроса в глубокий нокаут отправил или убил, поэтому он падал молча. Твоя любимая серия. Ты так у Парамяна на первенстве РСФСР выиграл. А знаешь, почему на грохот никто не выглянул даже?

Ельцов недоуменно покачал головой.

— Боятся строители коммунизма. Всего боятся. Мечтают только о колбасе да консервах. Едем к Умному.

— Нет, Миша, — Ельцов открыл машину, — садись. Я тебя отвезу. Это мой спарринг. Тебе туда лезть не надо, сразу на кичу попадешь.

На Сретенке, когда Махаон собирался выходить, Ельцов спросил:

— Ты Иринин телефон знаешь?

— Да.

— Вот тебе вторые ключи от квартиры. Если со мной что случится, заберешь все. В ящике моего письменного стола записка, как найти дядькин тайник. Все из него заберешь и спрячешь у Ирины. Иди.

Махаон неохотно вылез.

— Удачи тебе, кент. А ты знаешь где его найти?

— К черту. Эта падла по дорожке мимо ресторана «Архангельское» бегает ровно в семь.

Махаон стоял и смотрел, как удаляются светящие габариты «жигулей». И повторял про себя: «Дорожка, ресторан, семь часов».

Анохин сдержал слово, в доме никого не было. Мебель стояла на своих местах, проветренные комнаты пахли осенней свежестью. Ельцов прошел в дядькину комнату. Сел в кресло, закурил. Только что он убил человека, но угрызений совести не испытывал. Когда-то там, в Африке, в суматошной и липкой рукопашной схватке, он ножом запорол здоровенного потного негра. Дня три вспоминал его перекошенное лицо, потом все ушло. Ему приходилось стрелять в людей в упор, приходилось бить из автомата на дистанции по человеческим силуэтам, как по ростовым мишеням.

Ельцов снял картину, открыл тайник, достал папку с надписью «Шорин». К тыльной стороне, как положено, был прикреплен конверт. Ельцов вынул из него две фотографии. На одной молодой майор Шорин, на другой солидный деловой человек.

Он внимательно изучал тонкогубое лицо человека, которого ему предстояло убить. Положил папку обратно, вынул наган. Нет, из него он стрелять не будет. Наверняка его пули числятся в картотеке экспертов. Ельцов открыл платяной шкаф. Он был разделен на две части. В одной одежда, в другой в пирамиде стояли три охотничьих ружья. Он выбрал самое простое, как говорил дядька, рабочее. Завернул его в одеяло и пошел а гараж.

Игорь Ельцов был человеком рукастым. Неведомо, как пришло к нему это увлечение, но все он старался сделать сам. Даже машину никогда не доверял мастерам. Гараж больше походил на маленький цех. Здесь был токарный станок, верстак, пила, режущая металл, как масло.

Вот она-то и была нужна Юре. Он включил ее, и через несколько минут на пол упали отрезанные стволы, потом отлетел приклад. Обрез был у него в руках. Самое бандитское оружие.

Ельцов аккуратно подмел металлическую крошку, отрезанные стволы завернул в одеяло, он их выкинет по дороге.

Поднялся в квартиру, взял из шкафа коробку патронов с картечью. Зарядил оба ствола. Поднял обрез, прицелился в стену. Оружие удобно лежало в руке. Теперь он носитель зла на Земле. Он олицетворение его и одновременно — слуга.