Эдуард Хруцкий - Зло

Ох не зря дали ему эту кликуху. Мудрой птичкой назвали его. Мудрой и осторожной.

Трое бакланов, навестивших его, очень смахивали на спортсменов, да и одеты они в униформу новой уголовной шпаны. Когда-то, во время войны, носил Филин, правда, тогда у него этой кликухи не было, кепку-малокозырку из синего бостона, брюки заправлял в прохоря — смятые в гармошку хромовые сапоги, а пиджак надевал на тельняшку. Такой вот особый шик был у огольцов, начинавших «бегать», то есть воровать.

Нынче у новых другая мода. Короткие кожаные куртки, джинсы из вельвета, часы «Сейко». Такой и была эта троица. Чем бог Филина к старости не обидел, так это зрением. Зоркие глаза были у него, никакие очки не нужны. Их он надевал для понта, чтобы приходящие к нему видели тихого старичка с плохим зрением, чуть сгорбленного. Но когда Филин шел в свою баньку во дворе и, напарившись, смотрел в зеркало, то в мутноватой глубине старого стекла стоял мужик с литыми мускулами, подтянутым животом и мощными ногами. Отец с матерью одарили его силой, да и всю жизнь, даже на зоне, подымал Филин гири. Ничем никогда не болел, кроме триппера, но это уже дело законное, на малинах и блатхатах приличных дам не было.

Разглядел этих пацанов Филин и озаботился очень. Позвонил парочке смотрящих, чтобы братву прислали для охраны.

— Пришлю, — сказал вор в законе Гора, — они приедут, ты их даже не заметишь.

— Не надо, — возразил Филин, — пусть двое все время в доме находятся, потерплю.

И вдруг его осенило. Наверняка это люди Ястреба. Он же свою бригаду из отбойщиков имеет, защищает деляг.

Вор Леня Сретенский до такого никогда бы не додумался, а беспредельщик Ястреб вполне мог поднять руку на общак. Ведь если бы эти отбойщики пришли за камушками Ястреба, тогда другое дело. В полных правах находился Ленька. Но бакланы эти крутились вокруг дома, словно специально высматривали, проверяли. Конечно, эти пацаны могли не знать никакого Ястреба, но для Филина вопрос был решен, тем более камни лежали в его личном сейфе.

Когда приехали ребята, Филин позвал Гришу Колоду.

— Ты, Гришенька, Золотого знаешь?

— Встречался.

— Тогда поедешь в Москву, а завтра пойдешь в «Яму». Ведаешь, где это?

— Да кто ж в Москве «Ямы» не знает, — засмеялся Гриша.

— Вот, голубчик, придешь туда к двум. Там Золотой в это время отдыхает, скажешь, что у меня к нему слово есть.

— Какое, Филин?

— Записочку передашь. Тут телефон и адресок.

— Все сделаю путем. Передам, и к тебе.

— Вот и ладушки, а теперь в баньку сходи, попарься, да чайку попей.

«Яму» Колода любил. Здесь всегда можно было культурно отдохнуть, да и народ собирался в пивной все больше приятный, душевный, склонный к разговорам. Захотел в «железку» зарядить? Пожалуйста. Если приучен к колесам, то их тоже можно было сообразить. Но Колода к наркоте так и не привык, считал стакан водки лучшим кайфом, а если с пивком хорошим на прицепе, да с рыбкой, то это просто праздник души.

Золотой сидел на своем месте за маленьким столиком и пил пиво. Колода подошел к нему.

— День добрый, Золотой, разреши присесть к тебе.

— Здорово, Гриша, здорово. Садись. — Золотой поднял руку.

Немедленно подскочил официант.

— Чем тебя угостить, Гриша? — прищурился Золотой.

По своему воровскому положению он во много раз выше стоял на иерархической лестнице в блатном мире, поэтому Колода должен был принимать любое угощение с благодарностью.

— Ты хозяин, — ответил Колода.

— Тогда, — задумчиво сказал Золотой, — принеси моему гостю сто пятьдесят водочки с прицепом и скумбрии пожирнее.

— А какой прицеп? — залыбился официант.

— Чешский, — коротко бросил Золотой, — и побыстрее.

Колода сел за стол, закурил, а проворный малый поставил перед ним стакан с водкой и кружку с ватной пенной шапкой и разрезанную скумбрию на тарелке.

Колода поднял стакан и сказал со значением:

— Фарту тебе, Золотой, — и не выпил, а вылил водку в горло.

Посидел, подождал, пока приживется подлая, потом с наслаждением отпил пива и закусил жирной скумбрией.

Золотой, прищурившись, смотрел на своего гостя. Другим стал блатарь, совсем другим. Вот и Колода, мелочь, так, чуть выше шныря камерного по положению, а сидит перед ним в дорогом костюме. Прикинут, моден. Если бы не синяя армавира на руках, вполне за солидного фраера сойти может.

Колода поставил кружку, вытер пену с губ и сказал:

— Меня к тебе со словом прислали.

— Кто?