Эдуард Хруцкий - Зло

— Инспектор ГАИ, попрошу права, документы на машину.

Юрий протянул ему права, техпаспорт и доверенность.

Лейтенант внимательно просмотрел все, особенно доверенность, и сказал:

— Ваши документы можно посмотреть?

Юрий достал из кармана темно-вишневую сафьяновую книжку — удостоверение, на котором золотом был выдавлен герб РСФСР и сверкали буквы «Спорткомитет России».

Инспектор раскрыл ее и прочитал вслух:

— «Мастер спорта СССР Ельцов Юрий Николаевич является тренером».

Он внимательно посмотрел на Ельцова и засмеялся:

— А я вас знаю, я за вас в шестидесятом болел на первенстве Москвы.

— Видимо, поэтому я и стал чемпионом, — улыбнулся Ельцов.

— Точно. Все в порядке, проезжайте. — Лейтенант вернул документы.

— А ты знаменитость, оказывается, — удивленно сказала Наташа, — если бы не…

Она осеклась.

— Ну что ты замолчала, говори смело, если бы не тюрьма, то я стал бы звездой, как Эдита Пьеха.

— Я не то хотела сказать.

— Не лукавь, ты хотела сказать именно это.

Пикируясь, они проехали мост над озером и оказались в интеллектуально-литературном заповеднике. Машина ехала мимо заборов и дач, в которых, видимо, в этот момент создавались шедевры отечественной словесности, а у каждого встречного человека на лице отражались раздумья о судьбах мира.

Но это для дилетантов. Юрий, хоть и немного проработал в «Литературке», но понял, что в основном письменники, владельцы дач в этом дивном уголке, лудят романы, которые непременно должны понравиться в ЦК КПСС, а раздумья на челе у встреченных литераторов незатейливы, как грабли, и мыслят они, как попасть в тургруппу в Будапешт или вырвать денежное пособие из Литфонда.

Дача Женьки, вернее, ее родителей была как раз напротив маленького прудика. Ее отец купил дачу у вдовы хорошего, поэтому весьма небогатого писателя. Когда-то, в конце сороковых, по распоряжению Сталина группе писателей-фронтовиков здесь были выделены большие участки и по себестоимости проданы финские одноэтажные домики. Женькин отец был большой строительной шишкой. Он немного расширил дом, провел водопровод, газ, соорудил отопление, пристроил еще одну комнату и увеличил террасу, а на участке поставил изящную беседку-бельведер, и получился милый и очень уютный домик.

Ворота были открыты, несколько машин уже стояли у дачи, на участке горел костер, над которым колдовал невысокий парень в голубой рубашке и джинсах.

Ельцов не видел его лица, но все равно сразу узнал — это был Хамид Рашидов, прекрасный кинорежиссер из Ташкента.

Он обернулся, увидел Юру, выходившего из машины, и замахал ему руками.

— Юрка, шайтан, иди ко мне, я плов не могу бросить.

Ельцов пошел к костру, и они обнялись.

— Знаю, все про тебя знаю, — вытирая вафельным полотенцем разгоряченное от огня, лицо сказал Хамид, чуть растягивая по-восточному слова. — Я же к тебе приехал. Дело есть. Золотое дело.

— Поговорим потом.

— Потом, потом, — серьезно ответил Рашид, — здесь нельзя, я мужской работой занят. Плов делают только настоящие джигиты.

К ним подошел Игорь Анохин.

— Юрка, оставь повара в покое, пойдем, я тебя с народом познакомлю.

Наташа вошла в дом раньше, и первым, кого она увидела у фуршетного стола на террасе, был Рудин.

— Знакомьтесь, — Женька обняла Наташу, — моя подруга Наташа, первая московская красавица. А это — Танечка Ильина, ее муж Георгий, в обиходе Гоша, соученик по МГИМО Сережа, ну, Вовчика ты знаешь, а это наши соседи, писатели Григорий Павлов и Валера Осипов.

Павлов поклонился важно, словно давая понять, какое расстояние лежит между ним, духовным наставником соотечественников, и всеми остальными.

Осипов, мужик необъятных размеров, был занят огурцом и улыбнулся Наташе весело и простецки.

— Сейчас еще одна наша с Танечкой подруга подъедет, — тараторила Женька, — и все в сборе.

Наташа краем глаза наблюдала за Рудиным. Сергей вел себя на удивление естественно.

На крыльцо поднялись Игорь и Юра.

Осипов, доев огурец, бросился к Ельцову обниматься.

— Ты куда пропал, Юрик? Помнишь, как мы в Северо-Курильске выступили, а Тикси помнишь?

— Помню, Валерочка, помню, родной. Ты по сей день бродяжничаешь?

— Не могу жить на одном месте. Только утром из Хатанги — и за такой стол.

Гоша Ильин весело пожал Ельцову руку, а Рудин спросил:

— Откуда я вас знаю?

Наташа замерла, ожидая ответа.

— Мапуту. Гостиница. Сломанный лифт, — ответил Ельцов.