Дмитрий Федотов: Огненный глаз Тенгри

Избитые стихией и измотанные до предела, всю обратную дорогу мы проспали. Летчики с трудом растолкали нас после посадки. Начальство Ракитина озаботилось транспортом, и машина забрала нас прямо от вертолета на поле аэродрома.

В машине мы снова уснули, и Степану пришлось будить нас минут пять. Открыв с трудом глаза и увидев над собой его испуганную румяную физиономию, я пробормотал:

— Дзэнькуе, пан! Бардзо добже… [45] Спасибо, сударь! Очень хорошо... (искаж. польск.) — и снова собрался заснуть, но обрадованный сержант не дал мне уйти в нирвану.

— Пан журналыст, вставайте, будь ласка! Нэвмэстно же! [46] Господин журналист, вставайте, пожалуйста! Неудобно же! (укр.)

Общими усилиями нам удалось добудиться Олега. Мы поднялись к Ракитину в кабинет, и там бравый капитан потребовал литр кофе и булку с колбасой. Я тоже решил взбодриться и присоединился к мнению Олега. Заказ наш был выполнен буквально, и когда мы выхлебали по первому стакану ароматного обжигающего напитка, Ракитин наконец спросил:

— Что будем писать в отчете?

— Правду, — не моргнув глазом, сказал я, уписывая огромный сэндвич с салями.

— Какую? — уточнил Олег, тоже принимаясь за еду.

— «Были демоны, мы не отрицаем, но они самоликвидировались», — процитировал я известного персонажа из кинофильма.

— Не пойдет, — помотал головой Ракитин. — Органы в бога не верят, чертей игнорируют, магию разоблачают. Предлагаю тебе занять ту же позицию.

— А если нет?

— Огребешь кучу проблем.

— Например?

— Придется много раз доказывать, что ты психически здоров и не страдаешь галлюцинациями. Димыч, доказательств ведь у нас никаких! Я молча дожевал сэндвич, хлебнул еще полстакана кофе и поднялся.

— Ладно. Я подумаю. А ты-то что напишешь?

— Правду. — Олег сделал официальное лицо. — «В ночь на 29 июня во время операции по задержанию опасного преступника разразилась сильная гроза, и произошел несчастный случай. Объявленные в розыск Антон и Геннадий Урмановы были убиты прямым попаданием молнии. Тела их также не были обнаружены. По предварительному заключению следствия, оба сгорели в грозовом разряде, а проливной дождь смыл все значимые следы. Таким образом, следствие закрывается в связи с трагической гибелью преступника и его жертвы…» Годится? — поинтересовался он уже обычным голосом.

— Сойдет, — кивнул я и вышел.

Я шел по просыпающемуся городу и думал о том, как же мы мало, оказывается, знаем о прошлом, о трагических судьбах наших предков, известных и уважаемых людей, о темных сторонах нашей обыденной и привычной жизни. Что, собственно, мы можем рассказать о событиях всего-то трехсотлетней давности? А ведь такой срок — мгновение в истории. Большинство людей сродни мотылькам-однодневкам, и только подобные Степану Крашенинникову или Антону Урманову вправе именовать себя долгожителями, пытающимися сохранить память для потомков.

Но история — дама суровая и бескомпромиссная. Причинно-следственная цепь событий крепка и нерушима, и если чему-то суждено было произойти, без последствий оно не останется, будьте уверены!

Я шел и думал, что буду скоро говорить в редакции, о чем докладывать Колобку? Расследование ведь закончилось ничем. Точнее, закончилось оно просто феноменально, но об этом-то как раз писать и не стоит — Олег прав!.. А еще я думал, что же мне сказать Анне Нуриевой? То, что придется сообщать ей о гибели Антона мне, я не сомневался. Да и «памятные тетради» Крашенинникова вернуть надо…

При воспоминании о «тетрадях» по спине вдруг пробежал неприятный холодок. Я вытащил мобильник и набрал номер Ракитина.

— Олежек, я, кажется, забыл у вас материалы из библиотеки…

— Ты будешь смеяться, Димыч, — оловянным голосом откликнулся Ракитин, — но вчера ночью в кабинете, где ты работал, произошел пожар. Говорят, короткое замыкание. Система пожаротушения сработала, но твои «тетради» практически полностью сгорели. Мы, конечно, возместим и поможем… Я не стал дослушивать подробности и прервал связь. Беспокоиться больше было не о чем. История сама поставила жирную точку. Материал в газету я так и не написал…

Томан-елга — Туманная река, древнее название реки Томь (тюрк.).

Алатау — буквально: пестрые, разноцветные, горы (тюрк.).

Адыг — медведь (шор.).

Айны — злые духи, управляющие Срединным миром (тюрк.).