Дороти Сэйерс - Смерть по объявлению

— А, ясно. Большое спасибо. А если идея признается провальной и ее начинают ругать, ты все равно все это выслушиваешь, я полагаю?

— Конечно. Заранее нужно было думать о том, что ты показываешь.

— Да, верно.

— Так вот, в случае с Дином — он сперва набирал идеи других агентов, ни слова им при этом не говоря, и у Хэнкина даже не сознавался в том, что это чужие идеи. Кстати, я бы на вашем месте не стал бы просить о содействии Копли или Уиллиса. Им никогда не нравилось раскрывать свои профессиональные секреты. Они еще со школы были одержимы идеей, что каждый должен плыть в своей лодке. На вашем месте я бы вообще не упоминал Уиллису о Дине. У меня какое-то предчувствие... Даже не знаю. В любом случае мое дело вас предупредить.

Брэдон поблагодарил Гарретта за информацию.

— Так легко споткнуться на новом месте. Я вам очень обязан.

Очевидно, мистер Брэдон не был особо чувствительным человеком, так как уже через полчаса находился в кабинете Уиллиса и, конечно, затронул Виктора Дина. Мистер Уиллис не пожелал обсуждать погибшего сотрудника и предложил Брэдону заняться своими делами. Брэдон осознавал, что Уиллис страдал от какого-то непонятного и болезненного смущения, особенно тогда, когда разговор принимал неожиданные обороты. Он был озадачен, но продолжал упорствовать. Уиллис же, посидев какое-то время в мрачной тишине с карандашом в руках, наконец поднял глаза.

— Если вы в игре мистера Дина, — произнес он, — лучше уйти. Меня это совершенно не интересует.

— В какой игре? Я не знал Дина. Никогда ничего нем не слышал, пока не пришел сюда. А в чем, собственно, дело?

— Если вы не знали Дина, зачем тогда сейчас интересуетесь всем этим? Он общался с компанией людей, до которых мне нет никакого дела. Вот и все. А глядя на вас, я делаю выводы, что, должно быть, вы тоже принадлежите к той же яркой толпе.

— Момери?

— Нет никакого смысла сейчас притворяться, что вы ничего не знаете об этом, не так ли, мистер Брэдон? — ухмыльнулся Уиллис.

— Инглеби рассказал мне, что Дин придерживался этого особого ответвления Яркой Молодежи, — ответил мягко Брэдон. — Но я ни разу никого из них не встречал, Они бы сочли меня старым и непросвещенным. Правда. Кроме того, я не думаю, что и мне самому они нужны. Некоторые из них действительно слишком шебутные и странные. А мистер Пим об этом знал? Ну, о том, что Дин как раз такой парень?

— Не думаю, иначе он бы моментально вышвырнул его. Какое вам вообще до всего этого дело?

— Абсолютно никакого, просто интересно, вот и все. Дин, кажется, был здесь темной лошадкой. Не вполне охваченный духом мистера Пима, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Так оно и было, но лучше бы вам последовать моему совету. Вам лучше оставить Дина и его драгоценных друзей в покое, это не пойдет вам на пользу. Лучшее, что Дин когда-либо сделал в своей жизни, — это то, что упал с лестницы и умер.

— Но ведь ничто в жизни не заставило бы его пойти на этот шаг осознанно? Все это как-то странно. Наверняка кто-то его любил. «Он был чьим-то сыном», — как говорится в одной старенькой песенке. Разве у него не было семьи? Но ведь сестра у него была, по меньшей мере?

— Какое вам чертово дело до его сестры?

— Да в принципе никакого. Я просто спросил, только и всего. Ну, мне пора. Спасибо за приятный разговор.

Уиллис вновь вернулся к своим бумагам, а Брэдон вышел от него с четким намерением получить информацию еще от кого-нибудь. Как обычно, отдел печати был отлично осведомлен о делах сотрудников компании.

— Только сестра, — проговорила мисс Партон. — Они вдвоем с Виктором снимали маленькую квартирку. Неплохая, но глуповатая, — вот так я подумала, когда впервые ее увидела. Наш мистер Уиллис, кажется, даже заинтересовался ею одно время, но это так ни к чему и не привело.

— А, понятно, — произнес Брэдон.

Брэдон вернулся в свой кабинет с твердым намерением заняться работой и достал каталоги. Но никак не мог сосредоточить на них внимание. Он то вставал и подходил к окну, то снова садился за стол. Наконец он вытащил из ящика лист бумаги. Это был листок с прошлогодними датами, и каждой дате соответствовала определенная буква алфавита:

январь: 7 — «Г»; 14 — «О»; 21 — «А»; 28 — «П»;

февраль: 5 — «Г».

В столе были и другие бумаги, написанные тем же почерком, принадлежащим Виктору Дину, но этот листок интересовал мистера Брэдона больше всего. Он внимательно его изучил, потом аккуратно сложил и положил к себе в карман.

«Что же могут обозначать эти даты и цифры, какой-то тайный шифр? — думал Брэдон. — Вероятно, это какая-то хитрая схема продажи «Сопо». — Он встряхнул головой и все-таки заставил себя вернуться к изучению каталожных товаров.