Дарья Истомина - Леди-босс (Леди-бомж - 2)

- Что это за номер? - рявкнула я.

Парень обернулся, почесал нос тыльной стороной ладони и сказал:

- Здорово, Лизавета... А это вот тебе! Подарок из Ростова-папы... Ничего судачок? Лично наткнул... Еще утром в Дону плавал!

Тут-то я его узнала.

Зиновий Семеныч Щеколдин, по кличке Зюнька-Гантеля, сыночек Щеколдинихи, несостоявшийся супруг Ирки Гороховой, последняя гнусь и скотина, стоял передо мной собственной персоной!

Этого борова я хорошо запомнила еще с того дня, когда он подпоил меня в квартире судьи Щеколдиной, подбросил мне ее драгоценности, а потом вместе с Иркой разыграл этот подлый спектакль на следствии и в суде.

Он был моложе нас с Иркой года на три, и тогда у него была щекастая откормленная ряшка невинного младенца. Но людей не проведешь. Они знали ему цену. Передо мной всплыла картина суда, как он, верный сын Щеколдинихи, заученно твердил гнусную ложь, что я вторглась в их квартиру, обманом заставила открыть сокровищницу семейства Щеколдиных, дабы грабануть оную... И все скулил, жаловался: "Перед мамой я виноват... Маму мне жалко!" В том смысле виноват, что привел в дом воровку...

Он, конечно, здорово изменился за эти годы, ряха опала, молочный сосунок превратился в молодого мужчину, глаза его потеряли пуговичную бессмысленность, когда главным для него было только одно - тяпнуть, закусить и трахнуть! - что они и отражали, и смотрели теперь на меня почти растерянно, с какой-то неясной печалью и виноватостью. Но все это я разглядела только потом, а в первый миг моя ярость обрушилась не на него, а на эту кретинку, которая посмела открыть двери моего дома, моего убежища, моей крепости этому гаду. Я, задыхаясь, начала орать на нее.

Она залилась слезами.

- Вот всегда так... Всегда! Хочешь как лучше! Да что я вам, рабыня?!

Зюнька с силой воткнул ножик в доску, поморщился и сказал:

- Кончай эту оперу, Лиза... Пацана разбудишь! Тут я и заткнулась.

Просто поверить в такое было нельзя.

Но уже шлепали где-то по коридору босые ножки, на пороге, сонно морщась, встал Гришунька, в своей байковой ночной рубашонке, спросил:

- Мамочка, где мой горшок?

Я молчала, разглядывая его.. Он был какой-то квелый, с бледным, почти серым, заострившимся личиком. Его зачем-то совсем коротко остригли, отчего ушки казались большими. Ручки и ножки истончились, и он был похож на какой-то увядший росток, который пересадили из теплицы на неухоженную землю.

И глаза были перепуганные, наплаканные и какие-то повзрослевшие.

- Он хреново самолет перенес. И вообще с животиком что-то. Видно, съел не то. Я читал в справочнике... - пытался что-то объяснить Зюнька.

Но я его уже не слушала, подхватила Гришку на руки, ткнулась лицом ему в маковку и утащила в ванную. Усадила на горшок и села рядом, на пол, взяв его руки в свои.

Он сидел сгорбившись.

- Ну и где же ты был, Гришка? - Наверное, я спросила то, чего спрашивать не стоило.

Он отвернулся и, помолчав, сказал:

- Я не знаю... Мы ехали-ехали, потом плыли-плыли, потом летели-летели...

Скрипнула дверь, и в ванную протиснулась пуделишка. Она присела у порога и деловито сделала лужицу.

- Вот видишь, ты просил собачку. Теперь у тебя есть собачка, - сказала я.

- Я больше не хочу собачку... - Он наморщился и только тут бросился ко мне, крепко обнял за шею и прижался, шепча:

- Я буду слушаться... Только ты меня больше не отдавай!

От него пахло чужим. И я его мыла, усадив в джакузи, налив в воду пенящийся детский шампунь, дала ему выпить таблетки, немножко угля. Потом закутала в мой банный махровый халат, который он особенно любил, и отнесла в детскую. Варечка скулила и царапалась коготками, намереваясь взобраться на его кровать. И в конце концов я ее пожалела, уложила в его ногах. Щенок почти сразу заснул. И он тоже заснул почти сразу. Я долго еще не могла от него уйти, потому что он вцепился в мои руки сильно, почти до судороги, будто боялся, что я снова куда-то денусь.

Когда я вернулась в кухню, оскорбленной Арины уже не было. Только тут я разглядела стоявший у окна кожаный чемодан, детский яркий рюкзачок и пару новых игрушек для Гришки: надувной крокодил для пляжа, собранные в башню яркие кубики "Лего".

И не без удивления увидела, что Зюнька продолжает деловито готовить судака. Довольно умело переворачивает лопаткой на сковороде шкварчащие сочные куски с коричневой корочкой и посыпает их крошевом из синего южного лука и еще какой-то зелени. Он уже извлек из багажа чистую футболку с эмблемой "харлея-дэвидсона" на груди, видно, для приличия.