Ольга Баскова - Самое справедливое убийство

— Успокойся, — я осторожно наливала чай, придвигая ей пепельницу, — на белом свете всегда хватало негодяев.

— Совершенно верно. — Мария загасила сигарету и придвинула к себе чашку. — Только этих подонков я собираюсь наказать. То, что они сделали, называется преступлением против Родины. Все наши открытия должны находиться здесь.

Она резко поднялась со стула и, не допив чай, ушла.

Маша начала бороться за справедливость буквально со следующего дня. К сожалению, в научно-исследовательском институте не все разделяли ее мнение.

— Самое неприятное для меня, — говорила Клемма, — разочаровываться в людях. Хорошо, если разочаровываешься в положительную сторону. Но если человек, которого ты считал своим другом, в нужный момент оказывается по ту сторону баррикад — как это тяжело, Наташа!

Из ее рассказов я узнала, что по данному вопросу образовались две группировки. Одни полностью поддерживали подругу, считая поступок Геворкяна и Корнийца предательством и требуя наказания, другие оправдывали парней: мол, сейчас другое время и каждый зарабатывает как может, хватит жить совдеповскими принципами.

— Принципы чести и совести не должны меняться с изменением правительства и общественного строя, — замечала Маша. — Кто бы там что ни говорил, я найду на них управу.

Она потребовала от Корнийца вернуть еще не попавшие в прессу материалы, грозя разоблачением в средствах массовой информации, что ему, как начинающему бизнесмену, было вовсе не нужно, однако он клялся и божился: мол, понятия не имеет, откуда в американском журнале сведения из его работы, вот она, в целости и сохранности, лежит у него дома, а если Ашот каким-то образом добрался до нее (что вполне возможно, они ведь работали рука об руку), за это он не ответчик. Разумеется, Мария не верила ни единому слову моего соседа и готовила выступление на телевидении и статью в газету. Наверное, многим после этого пришлось бы туго, для них смерть Маши стала спасением от позора и, возможно, наказания.

— Да, правду сказать, вовремя она умерла, — заметил Павел. — Инфаркт, инсульт?

— Ни то ни другое, молодой человек, — Наталья Михайловна снова достала платок. — Смерть на операционном столе от сердечной недостаточности. Помните, я рассказывала вам, где мы познакомились поближе? В неприятном месте, с неприятными, правда, не смертельными диагнозами, но врач Белозерова готовила нас к операции. Знаете, после любой операции за человеком нужен уход. Так как у Маши не было родственников, а я не хотела расстраивать и обременять дочь, мы договорились помогать друг другу. Первой в больницу легла Мария. На следующий день после операции, придя ее навестить, я даже в мыслях не держала ничего плохого. Представьте себе мое изумление и отчаяние, когда врач сообщила мне о смерти подруги.

— Она скончалась от сердечной недостаточности, — равнодушно констатировала Белозерова.

Я побелела.

— Как такое могло случиться? — Мой голос дрожал от боли и возмущения. — Моя подруга никогда не жаловалась на сердце. Мы каждый день бегали с ней до речки. Здесь какая-то ошибка.

— Ошибки здесь нет никакой — Белозерова не давала мне и рта раскрыть. — Так, как вы, рассуждают многие пожилые люди. Пройдут пару лишних километров — и считают, что в их возрасте это подвиг и у них все в порядке со здоровьем.

— Но это совсем разные вещи… — я пыталась возражать.

— Не будем об этом говорить, — прервала она меня. — У вас впереди много тяжелых дней. Надо похоронить подругу и самой готовиться к операции. Всего доброго.

Она развернулась на высоких каблуках, а я, глядя ей вслед, подумала, что никогда не приду сюда, и сдержала слово. Похоронив Машу, я позвонила дочери, объяснила ситуацию, при-ехала в Санкт-Петербург, где мне сказали, что можно вполне обойтись без хирургического вмешательства, выписали лекарства и отправили домой. Теперь, если мне надо проконсультироваться с врачом, я еду туда. Вот, молодой человек, пожалуй, и все.

Киселев поднялся со стула и стал прощаться.

— Квартиру Клемма сдали государству? — поинтересовался он. — Ведь вы говорили, у нее не было родственников.

Наталья Михайловна взмахнула руками:

— Конечно, надо было сказать и об этом. Представьте себе, нет. Там поселилась известная нам личность — врач Белозерова. Когда я встретила ее возле Машиного подъезда и поинтересовалась, что она здесь делает, то услышала: мол, покойная Клемма написала на нее завещание, и теперь эта квартира принадлежит ее дочери Эллочке.