Марина Крамер - Алекс, или Девушки любят негодяев

— Костя… о чем ты говоришь, какая любовь? Ты просто ищешь оправдание… — Пощечина снова оглушила ее:

— Мне нет нужды оправдываться перед тобой. Ты убила моего брата.

— Я не убивала его, и ты не хуже меня это знаешь! — Мэри старалась не расплакаться от боли, но это не удавалось — слезы текли по щекам.

— Я прекрасно знаю, что его убил твой любовник.

— У меня нет любовника…

— Лучше замолчи, Мария. Сейчас любое твое слово — ложь.

— Что ты сделаешь со мной?

Он ухмыльнулся:

— А сама как думаешь?

— Никак.

— Я научу тебя быть послушной. И больше никуда не отпущу, я так решил. Я очень хотел убить тебя, очень. Но вот увидел и понял — не могу, хочу, чтобы ты была рядом.

Она решила, что ослышалась. Что значит — «хочу, чтобы ты была рядом»? В качестве кого? Неужели он думает, что сможет силой заставить ее?

Костя тем временем забрался руками ей под футболку и застонал. Мэри передернуло от отвращения, она попыталась сопротивляться, но привязанные к спинке руки ограничивали возможности. Костя же вдруг достал откуда-то нож:

— Тихо… не дергайся, не поможет. Да и не хочу я тебя сейчас — так, проверил. Зато… — он вдруг резко провел лезвием по животу Мэри, и та охнула — на коже моментально выступила дорожка крови. — Красиииво… — протянул Костя, любуясь порезом. — Больно?

— Нет… — выдохнула Мэри, облизывая губы.

Костя рассмеялся, похлопал ее по щеке:

— Врешь ведь… но ничего.

То, что Костя склонен к садизму, Мэри знала давно, не раз замечала, как вспыхивают его глаза во время сцен насилия, увиденных по телевизору, или когда он рассказывал брату Арику об очередных разборках. Но что этот Костин порок может коснуться ее — об этом Мэри как-то не думала.

— Сейчас я тебя отвяжу — и мы пойдем в душ. Но смотри — один неловкий шаг, одно неверное слово — и тебе не поздоровится.

Он довел ее до ванной, и только здесь Мэри поняла — она ведь дома, в их с Костей доме в Бильбао… «Ни фига себе — кто ж это провернул такое? Через границу!»

— Ты… не выйдешь? — поинтересовалась она, глядя, как Костя устраивается на длинном кафельном столе умывальника, закуривает и, похоже, собирается задержаться здесь надолго.

— Чего тебе стесняться? Я твой муж. Раздевайся.

Мэри вздохнула. Жизнь переставала рисоваться в радужных красках. Ладно, раздеться при нем она может запросто, но вот дальше-то что? Он будет унижать ее при каждом удобном случае — с него станется. И потом… где, интересно, та девица, с которой Мэри видела его на фотографиях? Разве она не живет здесь?

— Ты совсем не изменилась, — снова сиплым, чужим голосом проговорил Костя. — Повернись.

— Зачем?

— Делай, что сказано! — рявкнул Костя, и Мэри, вздрогнув, повернулась. — Красивая девочка… — внезапно он схватил ее за волосы и потянул к ванне, в которой оказалась налита вода. С размаху он окунул Мэри так, что она лбом достала почти до самого дна, и держал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться, теряя сознание. Отшвырнув мокрую и задыхающуюся девушку на пол, Костя снова уселся на мраморный стол и спокойно произнес:

— Умывайся, дорогая, пора завтракать.

Мэри подняла голову и прохрипела:

— Костя… убей меня сразу, а? Прошу тебя…

— Слишком просто, дорогая, — рассмеялся он. — За твои проделки просто смерть — это роскошь. Нет, моя девочка, мы не будем упрощать наши высокие отношения.

Мучения повторялись каждый день. Мэри перестала спать, есть… От прежней Мэри с ее вызывающим взглядом и гордой осанкой не осталось даже тени. Костя изобретал все новые способы воздействия, от которых физическое и душевное состояние женщины становились все более нестабильными. «Душ» стал ритуалом, и Мэри боялась, что рано или поздно Костя утопит ее либо зарежет, играя «в ножички». Нож он приносил с собой всякий раз, однако в ход его не пускал. Но у Мэри постоянно по спине бежал холодок, когда она смотрела на лежащий на столе старинный кавказский кинжал. После подобных «процедур» он улыбался, как ни в чем не бывало, целовал Мэри в щеку и непременно говорил комплименты. Она не понимала, что происходит, однако четко чувствовала — Костя не совсем здоров психически. Раньше она не замечала за ним подобного. Хотя, может, просто не присматривалась…

Кроме того, каждую ночь Костя вламывался в ее спальню с вполне понятными притязаниями…

И только присутствие в доме Нади помогало Мэри держаться. Надя оказалась той самой девушкой с фотографий. Она в первую же ночь проникла в комнату, где лежала Мэри, села на кровать и зашептала, закрыв рот пленницы рукой: