Елена Яковлева - Блефовать, так с музыкой

- Подожди, сейчас мне некогда, добиваю библиографию. После защиты приду.

В день, когда Парамонов защищал диссертацию, я загодя накрыла стол, охладила бутылку шампанского и прилипла к окну в надежде издалека увидеть любимый долговязый силуэт, да так и проторчала до рассвета. Назавтра он тоже не пришел, зато прислал за вещами все того же Алика. Тут в меня будто бес вселился, я наотрез отказалась выдать Алику сиротские парамоновские манатки и потребовала, чтобы их хозяин самолично за ними явился. Однако тот предпочел оставить свои пожитки мне.

К этому времени я окончательно и бесповоротно утратила маломальское представление о чувстве собственного достоинства и принялась буквально преследовать Парамонова. Я звонила ему на кафедру по десять раз на дню, подстерегала в коридоре общежития и посылала пространные любовные письма, залитые горючими слезами. (Уверена, он их выбрасывал, даже не читая.) Представляю, какой идиоткой я ему казалась, но что были - то было, как говорится, из песни слов не выбросишь.

Хоть Парамонов и бегал от меня как черт от ладана, его любимая геофизика от этого нисколько не пострадала, потому что диссертацию он защитил блестяще и получил необычайно хвалебные отзывы и рецензии. Последнее, правда, не помогло ему остаться в Москве, и его услали в Ульяновск преподавать в тамошнем политехе. Хоть я до сих пор считаю, что он сам туда напросился, чтобы быть подальше от меня. Так он и уехал, не попрощавшись и не забрав своего барахла. Впрочем, если на то пошло, чем там было особенно дорожить? Разве что парой стоптанных домашних тапок да четвертым, совершенно слепым, экземпляром диссертации.

Что было со мной - трудно описать словами, ибо к тому моменту моя пресловутая парамонозависимость достигла критической отметки. А прежде я и не догадывалась, что от передозировки любви можно умереть, как от пригоршни выпитых залпом снотворных таблеток. Это просто чудо из чудес, что я в психушку не угодила.

От парамонозависимости я избавилась не вдруг и не сразу, и это вполне объяснимо: представьте себе, что будет, если "Боинг" затормозит на лету? Сначала нужно снизиться, запросить разрешение на посадку, выпустить шасси и так далее. Вот и я еще долго любила Парамонова по инерции, но в конце концов моя любовь к нему умерла во мне, как неродившийся младенец в утробе матери. А потом (уж простите меня за натурализм) она еще долго во мне разлагалась, отравляя мою жизнь, пока не истлела до конца. Через полгода боль притупилась, а спустя год я перестала ждать Парамонова и интересоваться его судьбой. То есть чисто теоретически я еще допускала возможность его возвращения и даже в глубине души очень на это рассчитывала, но, по крайней мере, не просиживала дома, круглосуточно гипнотизируя дверь.

Так постепенно и наступило то ясное солнечное утро, когда я проснулась, потянулась, протерла глаза и неожиданно для самой себя обнаружила, что весь предыдущий день не вспоминала о Парамонове! Шли дни, и периоды спасительного забвения удлинялись и удлинялись, пока не настала новая для меня эра - эра жизни БЕЗ ПАРАМОНОВА. И я радостно поздравила себя со счастливым избавлением от парамонозависимости. Отныне и во веки веков, аминь!

Она, эта эра, продолжалась уже десять лет, и в ней случались мужчины и даже один законный муж, по иронии судьбы чем-то похожий на Парамонова, в том числе и внешне. Не могу сказать, чтобы я его любила так же горячо и безоглядно, как вероломного геофизика, слинявшего от меня в Ульяновск, но мы вполне ладили. И расстались спокойно, без мордобоя и скрупулезного дележа кастрюль и сковородок, пожелав друг другу счастья в личной жизни.

Квартирный вопрос тоже решился сам собой. Незадолго до нашего расставания у Борьки (так звали моего бывшего мужа) умерла тетка, оставившая ему квартиру. Какое-то время мы даже носились с идеей улучшить наши жилищные условия путем обмена двух однокомнатных квартир - моей и доставшейся Борьке по наследству от тетки - на двухкомнатную или трехкомнатную с небольшой доплатой. Слава богу, до этого так и не дошло, а потому, окончательно наскучив друг другу, мы мирно разъехались. Причем в квартиру тетки перебралась я, а Борька остался в моей. Честно говоря, это была моя идея, я вбила себе в голову, будто в моем прежнем жилище скопилось слишком много отрицательной энергии.

Что до Борьки, то он не возражал против такого родственного обмена по причине природной лени: для него переезд с одной квартиры на другую был пострашнее Армагеддона. Довольный тем обстоятельством, что в его жизни ничего не меняется (а развод по сравнению с перспективой переезда - сущий пустяк), Борька великодушно помог мне собрать чемоданы. Именно в процессе их упаковки мне и попалась на глаза ветхая безрукавка, черная такая, в желтую и коричневую полоску. Легкомысленный Борька сунул ее в мое "приданое", а я запротестовала: