Елена Яковлева - Считайте это капризом

Еще Марину беспокоило то обстоятельство, что как раз на период нежданного льготного отдыха приходился день ее рождения, и не какой-нибудь рядовой, а круглая дата - тридцатипятилетие. Так сказать, очередная веха на тернистом пути. Эту самую веху она собиралась отметить традиционно, то есть сначала на работе с тортом и бутылкой сухого вина, потом дома - с салатом "оливье" и пирожками. И с обязательным Петькиным присутствием. Кроме того, события разворачивались столь стремительно, что ей так и не удалось получить причитающиеся отпускные. Короче, горящая путевка резко и бесцеремонно меняла ее ближайшие и долгосрочные планы, а это не могло не беспокоить Марину, привыкшую к спокойной, размеренной жизни, которую некоторые, возможно, сочли бы скучной и в которой сама Марина находила неизъяснимую прелесть.

Учитывая вышеизложенное, стоит ли удивляться, что уезжала Марина вся на нервах. До мозоли на языке повторяла наставления для Петьки, охала, вздыхала, и глаза у нее все время были на мокром месте. Петька не разделял ее переживаний и, провожая маму на Курском вокзале, беспокойно вертел головой на тонкой цыплячьей шее и, шмыгая носом, повторял:

- Да ладно тебе, мам, не на веки расстаемся, а на двадцать четыре дня. Все будет о'кей.

У Марины с сыном были прекрасные доверительно-дружеские отношения, она знала, что может на него рассчитывать, но традиционное беспокойство ее не оставляло. Ничего удивительного, впрочем, ведь она впервые в жизни покидала Петьку дольше, чем на десять часов: ровно столько времени занимал ее рабочий день в бюро НТИ плюс два часа на дорогу.

Поезд Москва - Адлер уже отходил от перрона, а она все не сводила глаз с Петькиного лица и повторяла, как заклинание:

- Только слушайся тетю Катю!

***

Слава богу, до пункта назначения Марина добралась без происшествий, если не принимать во внимание то обстоятельство, что поезд опоздал на полчаса, а автобуса из пансионата, который, если верить написанному в путевке, должен был ее встречать, на стоянке не оказалось. Зато она увидела табличку с надписью: "Автобус пансионата "Лазурная даль", а словоохотливая бабенка-аборигенка, подыскивавшая себе на вокзале постояльцев, пояснила:

- Так у них же заезд вчера был, а они только в день заезда автобус подают.

И то верно, Маринина путевка была настолько горящей, что один из ее законных двадцати четырех дней уже "сгорел". Пришлось Марине выяснять, как проехать к пансионату, а потом, чертыхаясь, топать полтора квартала до остановки городского автобуса. Несмотря на раннее утро, жара стояла бешеная, и Марина, навьюченная вещами, отдувалась и фыркала, как ломовая лошадь.

В пансионате она оказалась в половине десятого утра, когда по его стеклянному фойе вовсю разносились запахи манной каши и какао из столовой. Около часа ушло у нее на размещение. Сначала пришлось ждать директора, потому что только он и никто другой(!!!) ведал расселением счастливых обладателей заветных путевок, минут десять потребовалось на заполнение каких-то анкет и изучение "прав и обязанностей отдыхающих", львиную долю которых составляли инструкции по пользованию утюгом, после чего Марина была наконец препровождена в предназначенную ей комнату под номером сорок один.

Комната, небольшая, но светлая, с лоджией, была рассчитана на двоих, и лучшую кровать у окна уже успела занять пока неизвестная Марине соседка. Кстати, знаки ее присутствия виднелись повсюду, в том числе и на тумбочке, которая, по логике вещей, полагалась Марине, поскольку стояла впритык к свободной кровати. Словом, Марине ничего не оставалось, кроме как аккуратно, но несколько брезгливо переставить этот самый знак в виде пузырька с лаком для ногтей на подоконник, где уже стояла бутылочка дезодоранта. Потом Марина открыла скрипучий двустворчатый шкаф, чтобы развесить одежду, и обнаружила, что все плечики, за исключением поломанных, уже заняты разномастными нарядами. В шкафу же, занимая добрую его половину, расположился большой чемодан из рыжей кожи, с блестящими металлическими замками и прочными ремнями, словно злой пес, стерегущий хозяйское добро.

Марина вздохнула и, оставив свои вещи нераспакованными, вышла в коридор. Дежурная по этажу, та самая, что несколько минут назад проводила Марину в ее комнату, теперь сидела в холле за солидным канцелярским столом и, с усилием нажимая на ручку, что-то записывала в толстом гроссбухе, так что Марина могла созерцать только ее спину, как бы выражавшую крайнюю степень занятости.