Нил Гриффитс - Предательство в Неаполе

— Может быть, — отвечает она. — Боже, до чего же мне тошно! — Луиза сутулится и смотрит на меня. — А ты? С тобой все в порядке?

— Не знаю, что и подумать.

Луиза отводит взгляд и глухо выговаривает:

— Ведь это же не то, чтобы спать с первым встречным? Тогда было бы хуже, ведь правда?

— Сомневаюсь, чтобы Алессандро так же считал. Он, может, думает, что для тебя на свете нет ничего хуже, чем переспать со мной. Мы все стали такими добрыми друзьями.

— Не говори так. Пожалуйста. — У Луизы на лице ужас. — Может, нам действительно надо забыть, что это вообще случилось, как ты предлагал.

— Если тебе угодно.

— А тебе что угодно?

— Я на это отвечать не стану.

Луиза не настаивает.

— Во всяком случае, завтра он вернется, и все будет по-прежнему. Мы втроем. Он просил сообщить тебе, что мы все едем в Равелло.

— Вот здорово, — говорю я без особого восторга.

Ужинаем мы в ресторанчике в Пиано-де-Сорренто, занимая друг друга пустяковыми разговорами, дабы не делиться бесконечно своими чувствами, гадать, что же нам теперь делать, и прочее. К одиннадцати часам мы снова в норме: друзья-любовники какие ни на есть, возбужденные, подвыпившие. Через городок мы бредем хохоча. Нам приходит безумная идея проникнуть в ресторан, где идет какое-то торжество. Луиза словно родилась итальянкой, я же немного не в своей тарелке. Луиза заявляет, что хочет танцевать. Я только плечами пожимаю и наконец выдавливаю «Si, si» в ответ на приглашение к танцу. Торжество семейное, день рождения. Славные, явно среднего достатка итальянцы, не гангстеры и не интеллектуалы. Поразительное дело: как только нас приняли в компанию (а для этого потребовались длительные уговоры Луизы), так сразу встречают как старинных друзей, обнимают и целуют, усаживают за стол и потчуют всякой всячиной. Десерт. Cannoli. Я ем с аппетитом, поглядывая на площадку для танцев, на которой народу немного. Как и в Англии, молодые девицы танцуют с мужчинами, которые годятся им в отцы. Музыка — нечто европейское, с привкусом хэви-метал. Несмотря на это, Луиза на месте не сидит и рвется танцевать. Нам подают но стакану граппы. Я залпом осушаю свой. Замечаю, что кое-кто зовет Луизу по имени.

— Ты их знаешь?

— Нет, но они меня знают. Они знают Алессандро.

— Не подумают они, почему это мы с тобой вместе и в таком виде?

— Скажут, что у нас история вышла…

— Что они скажут?

— Так здесь говорят. Не «роман» или «связь», a «una storia». История у нас вышла.

Я слишком пьян, чтобы вникнуть в ее слова, но все же мне это удается. Мне нравится, если говорить о нас будут именно так.

— Вставай, пойдем потанцуем, — зовет Луиза, поднимаясь со стула.

Я тащу ее за руку обратно:

— Обещал потанцевать — значит, потанцуем, только надо выждать немного, когда на нас пореже будут обращать внимание.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Она, похоже, удовлетворена. Но проходит всего несколько минут, как площадка заполняется танцующими — и мы уже на ногах. Правда, за это время я — к удивлению хозяев — умудрился опрокинуть еще три стаканчика граппы.

— Итальянцы помногу не пьют, — шепчет мне на ухо Луиза, когда мы довольно неловко подстраиваемся под ритм музыки.

Я вижу, Луизе хочется просто танцевать, а не обязательно со мной. Я отступаю, верчусь на месте и прыгаю изо всех сил. На фоне других мужчин я неуклюж. Итальянцы танцуют хорошо: отлично держат равновесие, руки выразительные. Ритм я улавливаю — не знаю только, что мне с ним делать. Луиза улыбается, от удовольствия у нее разгорелись глаза. Время от времени она хватает меня за руку и мы танцуем парой. Выпитая граппа избавляет меня от скованности, и, когда Луизе хочется, наш танец приобретает эротический характер. Интересно, что подумал бы об этом Алессандро, если бы появился здесь? Интересно (мне по крайней мере), что думают окружающие, люди, которые знают его. Оглядываю зал. Никто на нас внимания не обращает. Большинство бурно беседуют, спорят, жестикулируют так же искусно и выразительно, как и танцующие.

Минут через пятнадцать я, извиняясь, оставляю Луизу и возвращаюсь за стол. Она смотрит на меня с выражением тоскливой покинутости, но тут же закрывает глаза и продвигается в центр маленькой площадки. Разные люди подходят ко мне. Мы смеемся над тем, что я inglese. И совсем не говорю на italiano. Снова и снова выслушиваю я, какая синьора Масканьи bella, bella. Старики подносят к губам сведенные кончики пальцев и, чмокнув, тут же разводят их — старинный знак преклонения перед красотой. Похоже, меня поздравляют с тем, что мне досталась такая женщина. Я вполне пьян, чтобы подыграть: меня так и распирает от гордости. В этот вечер Луиза моя. Имя Алессандро поминается то и дело, но к чему — не могу сказать.