Диана Бош - Разносчик пиццы

– Оставьте свои выводы при себе, мне они не интересны.

– Как пожелаете. Эдуард Петрович. Можно просто Эдик.

– Да-а?! Прям вот так и можно?

– Не понял, в чем прикол?

– В жене или подруге, экий вы тугодум. Представляю, как они обе обрадуются, когда вдруг случайно, в телефонную трубочку к примеру, услышат, как я нежно вас зову: Э-эдик, Э-эдик.

Она злорадно рассмеялась.

– Что за грязные намеки на адюльтер? – возмутился Лямзин. – Да у меня, между прочим, и жены-то нет.

– Ну тогда, значит, есть две подруги.

– А, я понял, – обрадовался Лямзин, – вам ваш миленок рога наставил: жил с вами, а встречался еще с двумя. Вот вы и мстите всей мужской части человечества в моем лице.

– Хам.

– Змея.

– Вы повторяетесь.

– Вы тоже.

Оба надулись и замолчали. Отомстить хотелось необыкновенно, но фантазия давала сбой. Первого осенило Лямзина. Он оживился, достал телефон и демонстративно набрал номер.

– Из-за вас девушке своей забыл позвонить, – сообщил он, слегка отстраняя от себя трубку.

– Нет у вас никакой девушки.

– Это почему же?

– Вы сами сказали.

– Я сказал, что у меня нет жены, а это не одно и то же.

– Не имеет значения. У вас в принципе не может быть ни девушки, ни жены: они с вами не выживут.

– Как-то вы агрессивно настроены. Проблемы в личной жизни? Сочувствую. – И хотя Таисия трубку так и не взяла, ласково защебетал: – Таечка, детка, не скучай без меня, я скоро буду…

– У вас длинные гудки, – перебила его Александра, – у меня слух хороший.

– К слуху бы еще воспитание добавить – цены бы вам не было, – он раздраженно прервал звонок.

– Вам бы тоже воспитание не помешало. Врать неприлично.

Лямзин покосился на нее, собираясь ответить едко и остроумно, но взгляд упал на грязное платье, и он пристыженно прикусил язык.

«Действительно, невежа, – подумал он. – Сбил на дороге девушку, испортил ей дорогое платье, возможно, нанес вред здоровью и еще и ерничает и грубит. Да за это убить мало».

И он решил, что обязательно купит Александре новое платье взамен испорченного.

– Яузская аллея, 15, – вслух сказал он, – это должно быть где-то здесь. – Он повертел головой по сторонам. – Сейчас мы на Белокаменном шоссе, а ехали с Богатырского моста, значит, нам налево…

Он нажал на газ, прибавляя скорость.

– Здесь на дорогу могут выходить лоси, нельзя так гнать, – недовольно попрекнула его Александра.

– Что вы говорите, ну надо же! И что бы я без вас делал?! – ехидно произнес он, не сбавляя скорости. – Между прочим, я еду в рамках правил, так что не надо на меня строго смотреть.

Александра отвернулась.

– Да как хотите, – буркнула она, – лось – не я, от него солидная вмятина на машине останется.

– Чувствуется собственный опыт.

– Вовсе нет. Чтобы поверить в ядовитость синильной кислоты, необязательно ее пить.

– Конечно, можно дать проглотить ее кому-нибудь другому.

У Александры вытянулось лицо.

– Ну у вас и юмор… Ментовский.

– А я думал, это называется «черный». Кстати, приехали. Нам вот в этот тупичок. Вы пока посидите здесь, музыку послушайте, а я скоро буду. И тогда мы все выясним и поговорим о том, о чем еще не успели поговорить.

Дорожки сада антрацитово блестели в свете фонарей, с листьев и ветвей капала вода, а где-то рядом журчал ручей. Лямзин быстро прошел вперед, осмотрелся и сделал пометки в блокноте. Опергруппа уже заканчивала осмотр. Щелкала вспышка камеры: эксперт фотографировал место происшествия. Женщина лежала на лужайке возле большого валуна, голова ее была безжизненно вывернута. Рядом стоял Артур с таким выражением удивления на лице, будто еще до конца не поверил в происходящее. Лямзин внимательно всмотрелся в лицо убитого горем мужа. Действительно скорбит или притворяется? За время работы в угрозыске ему такие талантливые актеры попадались, что только держись. Сам Станиславский бы «браво» кричал.

Окно второго этажа, точнее, его подоконник, находится метрах в шести-семи над землей. Похоже, в доме высокие потолки. Предположительно, смерть вызвала травма головы – девушка сильно ударилась о валун, на виске рана от удара тупым предметом.

Лямзин оглянулся на сбившихся в кучку, потрясенных смертью хозяйки дома гостей. Он по очереди вгляделся в их лица, выбрал самого уравновешенного, на его взгляд, и отозвал в сторону.

– Вы видели, как все произошло?

– Увы, понятия не имею, – пожал плечами Филипп. – В доме отключили электричество, и мы некоторое время сидели в темноте. Гостиная огромная, большая ее часть не освещалась. Да и я, признаться, сидел у самого камина, и свет его не позволял разглядеть, кто куда пошел или пересел.