Мила Серебрякова - Семь смертей

– Не за что.

Развернувшись, Ката вознамерилась спуститься вниз по широкой лестнице, но хозяйка Персика вдруг заголосила:

– Постойте!

Катарина повиновалась.

– Мы с Персиком не можем отпустить вас просто так. Прошу вас, проходите к нам в гости. Попьем чайку с тортом, должна же я вас хоть как-то отблагодарить.

Катарина колебалась, а дама, видя ее нерешительность, пояснила:

– Вторую неделю торт не могу доесть, он уже черстветь начал. Пойдем, дочка, а? Составь мне компанию.

Аргумент более чем странный. Это что же получается, пенсионерка вторую неделю не может доесть кондитерское изделие, поэтому приглашает Кату на чаепитие. Как говорится, чтобы не выбрасывать, лучше приглашу гостей.

– Ты ведь сладенькое любишь? – улыбнулась дама, скользнув хитрым взглядом по фигуре Катарины.

– Когда предлагают, никогда не отказываюсь.

– Вот и славненько. Ну, милости прошу к нашему шалашу.

«Шалашом» Анны Дмитриевны, так звали даму, оказались шикарные хоромы. Сначала Ката очутилась в просторном холле, из которого тянулся длинный, казавшийся бесконечным широкий коридор. С двух сторон располагались многочисленные двери, а в конце коридор резко сворачивал влево, и взору представала кухня.

Помещение, в котором Анна Дмитриевна занималась приготовлением пищи, поразило Катарину своими размерами. В кухне запросто можно было устраивать футбольные матчи. Вдоль одной стены тянулся дубовый гарнитур, по всей видимости, приобретенный еще в далекие советские времена. Длинный стол и четыре потертых стула располагались напротив. У одного окна стоял выцветший диван-малютка, у второго притулился овальный столик с кадкой монстеры.

Усадив гостью за стол, Анна Дмитриевна засуетилась:

– Сейчас я чаек организую. Ты какой предпочитаешь, черный или зеленый?

– Без разницы.

– А может, кофейку сварить?

– Да нет, лучше чай.

Пока хозяйка ставила чайник и доставала чашки и вышеупомянутый торт, Персик запрыгнул на диван и, свернувшись калачиком, погрузился в дрему.

– Испугался, мой маленький, – сюсюкала Анна Дмитриевна. – Оно и понятно, это какой же для него стресс. Ну спи, спи, мой сладкий.

Ката пыталась определить, в каком году Анна Дмитриевна появилась на свет. То, что женщина уже на пенсии, не вызывало никаких сомнений, а вот сколько лет назад она пополнила ряды пенсионерок, сказать оказалось затруднительно. Анне Дмитриевне можно было дать как шестьдесят, так и все семьдесят пять. На круглом лице практически не имелось возрастных морщин, хотя носогубные складки были глубоко выражены, а уголки губ предательски ползли вниз. Седые волосы сложены в аккуратную прическу, глаза подкрашены, губы – тоже. В ушах Анны Дмитриевны поблескивали сережки с топазом, на безымянном пальце правой руки было колечко с тем же камнем.

Руки! Ката сконцентрировала взгляд на руках пенсионерки. Кожа на руках была тонкой и морщинистой, ко всему прочему, покрыта старческими пятнами и веснушками. Наверное, ей все-таки за семьдесят, подумала Ката, отметив, что брючный костюм цвета спелой вишни Анна Дмитриевна приобретала явно не на вещевом рынке.

– О чем задумалась, дочка? – по-матерински ласково спросила Анна Дмитриевна, ставя перед Катой чашку горячего чая.

– Квартирка у вас хорошая. Просторная.

– Твоя правда. Вот с чем-чем, а с квартирой мне повезло. Ее еще мои родители в тридцать седьмом году получили. Отец занимал высокий пост, вот ему и дали эти хоромы. Семья-то у нас была большая: отец с матерью, две бабушки, дед, три старших брата, потом я родилась, а следом сестренка моя. – Анна Дмитриевна попыталась откусить затвердевший торт, и Ката обратила внимание, что у хозяйки апартаментов ровные белоснежные зубы.

Не иначе как искусственные, пронеслось в голове.

Анна Дмитриевна между тем продолжала:

– Братья давно померли, и остались мы вдвоем с сестрой. Нинка в Подмосковье живет. Все зову ее к себе, переезжай, говорю, места навалом, а она артачится. Не хочу мешать. А кому мешать-то? Мне с Персиком, что ли?

– Кроме сестры, у вас нет родни?

Щеки Анны Дмитриевны тронул румянец.

– Нет, – ответила она после короткой паузы. – Нинка, Персик – вот и вся родня.

В кухне повисла тишина. Катарина попыталась отгрызть от торта хотя бы кусочек, но у нее решительно ничего не получалось. Наверное, Анна Дмитриевна слукавила, заявив, что тортику всего две недели от роду. По крайней мере, Катке показалось, что торт «живет» у пенсионерки с самого Нового года.