Энн Грэнджер - Где старые кости лежат

— Приятно познакомиться, — сказала Мередит, не вполне понимая, чего от нее ждут.

— Мы пришли проверить, все ли у вас в порядке. Кроме того, мы обсудили сложившуюся ситуацию и хотим кое-что прояснить.

Голос у девицы оказался громким, а выговор свидетельствовал о том, что она получила хорошее образование.

Гости переглянулись, слово взял Пит:

— Мы уважаем ваш труд и не собираемся вам мешать. Вас беспокоит Джо, но он не имел в виду ничего дурного. Он ни к чему не прикоснется. Он все понимает.

— Правда? — недоверчиво переспросила Урсула.

— Мы никому не мешаем жить! — отрывисто и резко заявила Анна. — А в ответ ждем, чтобы и нам тоже не мешали жить! Джо правила знает. Мы хотели довести это до вашего сведения.

— Джо давно с вами путешествует? — спросила Мередит.

Гости снова переглянулись.

— Недавно, — ответил Пит.

— Откуда он взялся?

Видимо, она проявила неуместную назойливость: гости напряглись.

— Таких вопросов мы никому не задаем, — сухо ответила Анна.

— Не важно, откуда кто взялся, — добавил Пит. — И куда кто направляется. Не в этом цель. Нас объединяет вера в матушку-землю. Она сменяет времена года и направляет нашу жизнь.

Мередит решила, что не стоит втягиваться в спор о цели жизни или роли матери-земли. В поисках поддержки она посмотрела на Урсулу.

Урсула нарушила неловкое молчание, предложив:

— Хотите поужинать с нами? У меня есть еще банки с консервами; обещаю, что больше я ничего не опрокину и не разолью. Добро пожаловать!

Может быть, гости восприняли ее слова как намек на то, что пора уходить, а может, и в самом деле не хотели оставаться. Судя по всему, они придерживались не слишком высокого мнения о кулинарных способностях Урсулы. Оба встали и хором ответили:

— Нет, спасибо. Нам пора возвращаться.

На пороге Пит обернулся и повторил:

— Не бойтесь Джо.

— Не упадите в раскоп, — предупредила Урсула. — Там можно ногу сломать или еще что-нибудь.

— Спокойной ночи! — снова в унисон ответили гости и ушли.

Мередит пожала плечами:

— А что? Вполне светский визит.

Урсула прикусила губу:

— Как по-вашему, они слышали, о чем мы сейчас говорили?

— Если и слышали, то не подали виду. Видимо, их действительно не интересует, что творится за пределами их общины.

— Дэн наверняка сказал бы, — задумчиво проговорила Урсула, — что они приходили на разведку. Проверить, кто сегодня дежурит на раскопках.

— Теперь им все известно, — ответила Мередит. — Сегодня здесь дежурим мы.

Брайан Фелстон наблюдал за дядей, стоя на пороге кухни. Их ферму построили в двадцатых годах, значит, она не считалась старинной. Дом не поражал красотой. Да и они, двое обитателей, никак не стремились к домашнему уюту и комфорту. Все говорило о том, что здесь живут два холостяка, которые занимаются тяжелой физической работой. Стены украшали две репродукции: выцветшая черно-белая картина «Руфь и Наоми» и портрет Уинстона Черчилля. Когда-то давным-давно в припадке патриотизма Лайонел вырезал портрет из журнала и вставил в рамку. Ни подушек, ни ковриков, ни ваз с цветами; лишь несколько старых вышивок, сделанных давным-давно матерью Брайана, когда они с отцом еще жили здесь. Все мало-мальски красивое сделала она.

Брайан не слишком хорошо помнил маму. Она ушла, когда ему исполнилось четырнадцать. В один далеко не прекрасный день надела шляпку, пальто и вышла за дверь. Хотя без мамы было плохо, Брайан ни в чем ее не винил. Жизнь у нее была собачья. Брайан прекрасно понимал, почему она ушла. Иногда он чувствовал виноватым себя. Будь он старше, он мог бы ей помочь — поддержать, как-то защитить. Но он тогда был еще мальчишкой; пока он бездельничал, она надрывалась… Правильно она сделала, что ушла!

Глядя на дядю, Брайан думал, что в их вполне заурядной, современной кухне Лайонел кажется выходцем из позапрошлого века. Сидя за простым сосновым столом, старик читал при свете лампы в стиле ар-деко, купленной еще матерью Брайана. Лампочка в патроне тусклая, а другого источника света в кухне нет. В сумерках в доме тоже сделалось темно. Во мраке плечи старика будто окутало черным плащом; по лицу прыгали разноцветные пятна, отбрасываемые ярким стеклянным абажуром. Лайонел как будто находился на необитаемом островке, отрезанный и от нынешнего времени, и от пространства.

Сегодня старик читал не Библию, а толстый том викторианских проповедей. На зрение он до сих пор не жаловался. Даже при таком слабом освещении ему не нужны были очки; он водил по строчкам пальцами и беззвучно шевелил губами, складывая слова. И не из-за малограмотности. Брайан знал, что дяде нравится высокопарный стиль, он наслаждается старинными словами и яркими образами.