Алексей Мысловский - Операция «Анастасия»

Они познакомились совершенно случайно, в автобусе. По дороге размечтавшуюся по обыкновению Настю внезапно захватил врасплох контролер и уже готов был наложить на смущенную студентку педагогического института неминуемый штраф. Но тут за нее неожиданно вступился какой-то совершенно посторонний человек: торжественно передал ей смятый проездной талон, который якобы только что по ее просьбе прокомпостировал. Недоверчиво покосившись на новоявленного Робин Гуда, контролер, поверив его благообразно-солидной внешности оставил Настю в покое.

Так они и познакомились. А через полгода последовала свадьба. По предложению жениха, чьи желания и воля сразу сделались для Насти законом, торжество было тихим и скромным. Исключительно по-домашнему, как говорил Константин Сергеевич. «Исключительно» — было у него вообще любимое слово, как у многих других «так сказать». Настя пригласила на свадьбу лишь нескольких самых близких подруг, хотя ее бы воля — могла бы привести в дом и весь свой курс. Посидели. Выпили шампанского. Скромно прокричали: «Горько!» Нельзя сказать, чтобы Настя чувствовала себя в тот день счастливой. Но сердце подсказывало ей, что девичьим воздушным замкам и мечтам пришел конец, и отныне начинается для нее настоящая взрослая жизнь…

И вот сегодняшнее утро, эти злосчастные щипцы. Не дослушав строгой нотации своего повелителя, Настя неожиданно для себя вспылила и, схватив за руку испуганную громкой перебранкой родителей Зайку, хлопнула дверью и вышла вон. При ее миролюбивом и мягком характере это, несомненно, был очень серьезный поступок. И Настя, хоть и с опозданием, но вполне осознала всю непредсказуемость его последствий.

Поэтому, проводив Зайку в школу, она, чтобы не думать в дороге о происшедшем скандале, не представлять себе в лицах неизбежный вечерний разговор с мужем, сгоряча купила у лоточников какую-то первую попавшую на глаза газету — как оказалось, необыкновенно скучную, поскольку разговор в ней шел исключительно о проблемах большого бизнеса и политики.

Тем не менее Настя мужественно заставила себя читать эту несусветную тягомотину, которой ей выше головы хватало и на работе, где она изо дня в день скрупулезно переводила с английского бесконечные каталоги товаров, составляла деловые письма иностранным партнерам своего шефа, а при необходимости толмачила и на переговорах и презентациях.

Платили за этот титанический труд, в сущности, не так уж много. Но куда больше, чем в рядовой средней школе, где Настя проработала ровно год, изрядно попортив себе нервы, и откуда бежала, не вынеся затхлой атмосферы прокуренной учительской и безраздельно царящих в ней сплетен, интриг и вранья.

При безработном муже скромная по нынешним меркам Настина зарплата казалась солидной суммой, хотя ее все равно хватало в обрез. Так продолжалось уже второй год, и Настя изрядно вымоталась. Но ни словом, ни намеком не попрекнула мужа, который после ликвидации своего электронно-секретного ящика, где благополучно просидел многие годы, ежедневно ходил из угла в угол и перекладывал на столе бесконечные листы никому не нужных электронных схем.

Разумеется, он искал работу. И даже несколько раз почти нашел, но… Всякий раз намечавшееся было дело в последний момент расстраивалось. То потому, что специалисту такого класса, как он, негоже выполнять столь примитивную работу. То потому, что обещают мало, а требуют много. То по совершенно банальной причине, имя которой — возраст.

Угнетенный всем этим «исключительным кошмаром», муж стал нервен, раздражителен, временами даже груб. Ему и в голову не приходило, что Настя испытывала те же трудности, когда решила сменить место работы и профессию. Она ходила на компьютерные курсы, целыми днями звонила по объявлениям о трудоустройстве, моталась ежедневно из конца в конец Москвы, — пока, наконец, не нашла торговую фирму «Кларисса», куда ее и приняли, совместив за одну зарплату должности секретаря и переводчика.

Любила ли она своего мужа? Когда-то несомненно, любила. Той странной любовью, какую подчас испытывает мечтающая о прекрасном принце школьница к молодому и симпатичному учителю. И хотя принцем Константин Сергеевич явно не был, симпатичным человеком его признавали открыто даже недруги. Друзья же ценили его за ум — «совершенно исключительный», разумеется.

А досужие сплетни о наличии у него, гм, столь же одаренных подруг бальзаковского возраста, Настю не тревожили — мало ли что наговорят люди? Тем более, что муж не уставал клясться ей в неувядающей супружеской любви и рыцарской верности.