Владимиp Югов - Человек в круге

Что же тогда произошло?

Почему Шугов, этот искренний, любящий человек, сделал такой страшный шаг? Где этому отгадка?

Мы договорились, что я верну письма на следующее же утро.

Идя на совещание в "Известия", я захватил письма - ко времени, назначенному мне Леной, быть на месте и вернуть ей их.

Лена была точна. Она стояла и ожидала меня. Я отдал ей письма, она спрятала их в сумочку.

- Ты торопишься? - спросила меня.

Я назвал время очередного нашего заседания - должно оно состояться не ранее одиннадцати. Выходило, что у меня в запасе полтора часа.

- Тут ты дойдешь за десять минут пешком. Если надо, я тебя провожу. Не возражаешь?

Я кивнул головой.

- Ты заметил это Н.?

- Естественно.

- Все-таки, зачем тебе все это надо?

- Не знаю, - сознался я. - Но не могу от всего этого избавиться.

- Ты помнишь момент, когда выходил из ворот штаба отряда?

- Когда пробежала мимо ты? И поглядела на меня как-то странно? Я, впрочем, всегда хотел спросить, что ты тогда хотела сказать?

- За мной шла просто охрана. Я была под охраной. И меня, по сути, вели на допрос.

- Это было необходимо, очевидно.

- Я согласна. Тем более, в таких обстоятельствах бывают виноваты все. Слава Богу, меня после допросов отпустили.

- Просто так? Или было что-то иное?

- Именно иное. Но не то, что ты думаешь. Там был Н.

- Н.? Но он же пограничник. Он же учился вместе с твоим мужем? А пограничников к расследованию не допустили, как мне тогда показалось. Даже я присутствовал в качестве постороннего, ничего не понимая в пограничной службе. Лишь бы не пограничник!

- Тебя прикрывал Железновский. Он был уверен, что ты переменишь профессию. Не знаю уж почему, но ты ему нравился как товарищ.

- Я увел тогда тебя на танец. От Железновского, самого Железновского! Он подумал: какой хваткий! Пригодится в нашей работе. Я же знал их кадры на тот час, у них их попросту не хватало. Или были некудышние. Я же играл с ними в волейбол. У иных - пара извилин.

- Ладно, это потом, - как-то занервничала Лена. - Н. вчера позвонил мне на дачу. И, по-моему, то, что он говорил, прослушалось. - Она посмотрела на меня изучающе. - Ты понимаешь, кто прослушивает? Ковалев Вячеслав Максимович. Шугов был и остается главным его врагом. Ковалев полетел вниз при Хрущеве потому, что Шугов оттуда передал какую-то негативку на Ковалева.

- Об этом мне известно.

- Я знаю, тебе сказал или Железновский, или...

- Или сам Ковалев.

- Ковалев?

- Не знаю.

- Теперь все то, что было передано, зачеркнуто.

- И что говорил Н.? - не выдержал я ее отступлений от главного.

- Ты сам можешь догадаться. Ковалев буквально заставил уйти Шугова туда. Или тюрьма за эти листики из Боевого устава, или туда. Главное, тюрьма и мне. Разве я была бы первой и последней?.. Ну скажи, лжет Н.? Или, узнав, что я... живу с Ковалевым, хочет расстроить нашу связь? Я ведь тогда и с пистолетом не лягу с ним в одну постель!

- Ты и Н.? - спросил я напрямик. - Что это?

Лена помолчала, взялась за мою руку, показала на часы, что мне надо идти. Мы пошли. Она стала рассказывать, что было с Н. Ничегошеньки не было!

- Я могла бы выйти за Н. И, может, была бы спокойной жизнь. Там, при допросе, Н. выкрутил меня от наказания. Он оказался порядочным человеком. Я не думаю, что ради Шугова и меня он выкручивал Лену Мещерскую от наказания, от тюрьмы. Просто он знал тогда то, что я не знала и никто не знал, кроме Ковалева. Ковалев плел сеть Шугову и заодно мне...

- Ты всегда не была точна во флиртах.

- Моралист! Да знаешь ли ты женщин, чтобы судить о них таким образом?

- Кое-что знаю и о них.

- Напечатал роман и хвастаешься... Подмечено, ничего не скажешь! Она, передразнивая меня, прочитала выдержку из этого романа: "Страсть и чувствительность есть дар божий. Без этого нет женщины". - Мальчик, зеленый огурчик! Подмечено, но далеко от женской сути. Чтобы, зеленый огурчик, суметь посочувствовать похоронившему, надо самому похоронить. Чтобы писать о чувствах женщины, надо побыть в ее шкуре.

Мы подошли к известинскому дому, она сунула мне на прощание руку.

- Советую тебе, - Лена не глядела на меня, - не выступать против Ковалева. Боже тебя упаси!

- Ты дашь мне координаты Н.?

- Нет. Он уже улетел. И, думаю, ему будет жарковато жить. У Ковалева хватка.

- Кто теперь Н.?

- Всего-то полковничек. Дальше - никак. Теперь и подавно.

После совещания я позвонил от своего товарища по вертушке снова Ковалеву.

- Вячеслав Максимович, я подумал над вашим предложением... А что, ежели и вправду создать вам книжку? Я отложу, пожалуй, свою рукопись о подполье украинского комсомола в войну... Только, Вячеслав Максимович, вы знаете... Я дорого ныне стою. При заключении договора я назначу цену. Конечно, по авторскому праву. Отсебятиной заниматься тут не стоит.