Владимиp Югов - Человек в круге

- Как это понять?

- Они уже не пограничники.

Я задумался: как же тогда должен искать имена, отчества сержантов?

- Ты правильно подумал. Уверен, ты не упомянул в своих письмах их имена. Теперь ты можешь сослаться на этот документ, который у тебя на руках, и сообщить их фамилии. Иначе любой комиссии долго искать каких-то там сержантов, бывших пограничников расформированной и разогнанной заставы.

Я тут же укусил майора:

- Вы же дали мне для творчества...

- Для творчества я держал бы это все у себя... Ты вот лучше что запиши! Откуда были призваны сержанты. Шаруйко - Киевская область, Мироновский район. Шаруйко с 1928 года, призывался уже после войны. Под оккупацией не был. Оттуда же, вы сами знаете, в пограничные войска не брали. Он один из того района, все остальные, с кем призывался, в воинских частях. Далее, Матанцев из Сибири, Красноярский край. Больше о нем ничего не знаю. Матанцев после ареста сопротивлялся. Поэтому загнан далеко, трудно отыскать. Тем более, фамилия Матанцев в Сибири нередка. Веселов из-под Москвы, город Электросталь. Записал? Брыль и Кожушко с Украины, Днепропетровская область. Я тебе сказал по поводу Шаруйко. Что, мол, под оккупацией, кто был, не брали. И что Шаруйко - единственный. С этими двумя с Украины - Брылем и Кожушко - мне непонятно что-то. Шли они вроде потом по переводу. Но больше тоже не знаю. Семенов - ленинградец, там живут его родители. Они уже спохватились и настойчиво разыскивают сына: писем-то нет! Давитошвили - тбилисец.

Я записал все.

- Приговора вы не видели? - спросил Мамчура.

- От восьми до двенадцати лет. Четырнадцать лишь Матанцеву. Я уже тебе сказал, почему. За строптивость. Матанцев отказался признать вину...

Дома меня (я уже жил в маленькой комнатушке, но отдельной) поджидала странная женщина, назвавшаяся артисткой. Я обычно активно следил за культурной жизнью своего городка на краю пропасти. В последнее время у нас появился поэт, которого Прудкогляд взял в литсотрудники, Петя Петров - с коломенскую версту ростом, шумный, напористый. Ему отдали "культурную часть" для освещения, они вместе с редактором вытаскивали из календаря очередную биографию, тискали ее, чуть подправив, в газету, обижаясь на меня за каждую крупную публикацию в республиканских и центральных газетах. Я потому и не обратил внимания, что к нам приехал какой-то филиал какого-то театра или какой-то филармонии. Вероника Кругловская представляла этот филиал ролью чтицы-декламатора. Оказывается, она жила непосредственно рядом с Еленой Мещерской совершенно случайно, где-то в "сферах" не слишком и низких.

Мне было приятно получить из рук чтицы пахнущий теми сказочными духами конверт. Он пришел быстро. Потому что чтица-декламатор, вся ее труппа летела до Ташкента самолетом, а из Ташкента их перебросили на военном транспорте, посадив на новом "вашем аэродроме", здесь, поблизости.

Кругловская Вероника стала щебетать, что она видит известного журналиста (это, выходит, меня). "Я попыталась как-то взять ваш репертуар и включить в свою программу. Мне очень приятно, что Елена Мещерская была точна в характеристике, - все это без остановки, - и мне очень приятно будет, если вы посетите сегодня наш концерт".

На этом приглашении бесцеремонно ворвался в мой кабинетик Петя Петров. Он изумленно воскликнул:

- Какая у вас в гостях дама! Я такой сроду и не видел!

Петров стал тут же читать свои стихи и, по-моему, они сразу же забыли, что я существую. Они пошли на улицу, а я крикнул:

- Петя, ты же зачем-то пришел?

- А-а! Да! В газете ошибка.

- Какая еще ошибка?

- А зайдите в типографию и посмотрите.

Я кинулся в типографию и сразу понял, что случилась беда. Там уже находились начальник политотдела Матвеев, начальник СМЕРШа Шмаринов, его новый работник Васильев. Матвеев мне спокойно сказал:

- Погляди, что ты наделал.

И подал мне газету, которую мы подписали с Мамчуром.

Я стал читать шпигель. И сразу нашел ошибку. Вместо И.В.Сталина стояло В.И.Сталин. Я растерянно глядел на них. Васильев подошел ко мне ближе и рысьими своими глазами изучал меня.

- Но, - сказал я, - мне кажется, что я не подписывал эту газету.

- Вам кажется? Или вы ее все-таки подписывали? - Васильев наступал на меня своим худым измученным телом. Он был молод, ему всего-то исполнилось месяц назад двадцать четыре года, однако он был очень настырный и уже несколько раз донимал меня.

- Погодите, капитан, - заступился за меня тактичный и всегда обходительный Матвеев. - Надо разобраться. Вы подписали с Мамчуром другую газету?