Владимиp Югов - Трижды приговорённый к 'вышке'

Гордий всегда пытался Дмитриевскому внушить, под каким тиском его престарелый дядя вынужден был оговорить его, по сути вытягивая из расстрела. Боже, боже, - восклицал при этом, оставаясь сам на сам, Гордий. - Как же мы живем?! Почему мы так живем? Но - жил. Верил. Голосовал. Ибо всегда уверял сам себя: "Это досадное исключение!"

- ...Не хочу! Не желаю! Не могу! - Старик затопал ногами, замахал руками. - Сколько же можно? Я вас спрашиваю, сколько можно?!

Гордий без разрешения сел. Снял шляпу и стал вытирать лоб платочком.

- Успокойтесь, - сказал мирно он.

- Успокойтесь?! Успокойтесь?!! Нет! А впрочем... Сидите! Сидите на здоровье! Стул не просидите! И не пытайтесь сразу же меня шантажировать. Как моего племянника! Вы мне еще ответите! Да, мой племянник Романов на свободе. О другом племяннике я знать не хочу... Я выстрадал много за него. Потому - знать не хочу! Не желаю и не уговаривайте! Гоша... Ну Романов... Гоша рассказал, что вы нашли какие-то новые... Конечно, неопровержимые, старик усмехнулся мстительно, - улики против этих, простите... Против этих... Скорее, против него... Нет, - он испуганно оглянулся, - я ничего не сказал! Не машите руками на меня! Я не боюсь!.. В тот день, когда я сказал, что мой племянник никогда мне о сожительстве не го... вы видите, как меня скривило от этого слова? Так вот, в тот день, как я им сказал об этом, они меня, несмотря на мой преклонный возраст, посадили. Я был арестован 19 сентября и этапирован - так это называется - в кутузку, где содержался более двух месяцев...

- Успокойтесь... Вы здесь все-таки устраивали их?

- Простите, никогда, вы слышите, никогда не устраивал! Впрочем, чего это я на вас ору? Просто - нервы. Старость... Но я не был таким нервным до всего этого... Не сходил с копыт. Раньше говорил нормально... А все они... Все они, словно объелись белены. Вы верите, что он ее убил?

- Нет.

- Я так тогда и понял. Вы единственный человек, который верит ему. Но вдруг они поверили бы вам? Вдруг он невиновен, думаете вы, а он виновен? Вы же их, молодое нынешнее поколение, не знаете. Они росли на всем готовом. Росли быстро. Верить, выходит, нельзя! Я сидел два месяца, я перестал задумываться... Лишь писал...

- Как попали ваши записки к следователю?

- А что? Там что-то не так? Это же касается меня лично!

- Не совсем так.

- Меня опять посадят? Перед тем, как разбирать все снова?

- Ну что вы! О чем вы говорите?

- Хотя, впрочем, чего нам, старикам, бояться? Нас не заставишь лишний раз вынести пращу. Не те силы... Со стариками, говорят, там считаются. Они и там, ха-ха-ха, на пенсии... А я теперь - на пенсии...

- Я пришел к вам за другим.

- За чем же?

Испуганный, настороженный взгляд.

- Я хочу, чтобы вы рассказали о нем...

- То есть, о следователе? Я правильно догадался?

- Правильно.

- Вы видите новую квартиру мою? Мне бы ее не дали, не будь я...

- Квартиру вам дал не Меломедов, стыдитесь! Старость вашу обеспечили по закону, как и положено.

- Дяде убийц?

- Зачем вы так? Неужели вы за них отвечаете? Вы их не воспитывали. Вы воевали. Помогали - да. Так за это честь и хвала. Но...

- Никаких "но"! - Он почему-то огляделся, точно ища кого-то постороннего. - А впрочем... Признаюсь вам - я его боюсь! Нет, нет! Он меня не бил, не пытал... Что вы, что вы! И мои племянники говорят об этом. Иначе бы ему не сдобровать. Но он - сильнее нас с вами. Да, да! И не противоречьте! Он глядит в статью и убеждает. И никуда не денешься. Начинаешь думать, что так, как он говорит, - лучше. И идешь за ним, сильной личностью. Это же мне говорили племянники. Вы были у обоих? Ездили к Вале, заходили несколько раз к Гоше, ведь так?

- Так.

- Представьте, Гоша мне рассказывал. С Валей у нас как-то не получается. У нас не то, не то. Посеял это не то, понимаете, он сильная личность. Мне захотелось тогда спасти Валю. И я, понимаете, сознался, что давал справку на эти анализы.

- Это была ваша неправда.

- Не говорите так. Люди не знают, где нужна правда, а где маленькая ложь, святая ложь. Ну если бы все - правда, правда! Гошу снова надо посадить на скамью подсудимых, ибо по-настоящему все, то есть по правде, не выяснено. И Валю снова посадить. Сейчас десять лет, а могут дать и пятнадцать. Правда! Сильная личность эту правду станет топтать, защищая себя. Самое ужасное, когда человек, защищая себя, подминает все обстоятельства под свои сильные ноги, топчет их, как глину...

- Вы обещали конкретно...

- Ничего я никому не обещал. И не стану обещать! Вы все стоите заодно! Закон гарантирует его сильную личность! И он _с_д_е_л_а_л_ красиво нас всех. "Сделал" - это говорят мои племянники. У них теперь в языке много дурных слов...