Андраш Беркеши - Перстень с печаткой

— Я думаю, в первые дни мая.

— И вам известно, кто его выдал?

— Именно это и хочет выяснить Тимар.

— Он не называл мне этого имени, — задумчиво проговорил Кальман. — Он все расспрашивал меня о Татаре.

— Товарищ Татар в подполье работал под фамилией Виола.

Кальман, пораженный, не смея поверить в то, что услышал, посмотрел на полковника.

— Татар и Виола?..

— Одно и то же лицо! Он скрывался в Ракошхеди, оттуда руководил работой северных ячеек. Но провокатору удалось узнать пароль и выдать его немцам. Где ты слышал имя Виолы?

— Мне назвал его Шалго, — вырвалось у Кальмана.

Теперь наступила очередь Кары удивляться.

— Шалго?

— Да, мы припоминали с ним старое, и он назвал это имя.

— Странно, — задумчиво проговорил Кара. — Очень странно.

Вошел Домбаи и остановился у двери. Кара показал ему на кресло.

Домбаи не хотел мешать их разговору и сказал, что лучше зайдет попозже, тем более что у него масса дел. Кальман поднялся и пошел ему навстречу.

— Да садитесь же вы! — прикрикнул на них Кара.

У Домбаи был такой кислый вид, что Кальман сразу же почувствовал недоброе.

— А ну, расскажи Шандору, с кем ты встречался в Вене.

— С Шалго, — сказал Кальман. — Только не заставляй меня повторять все сначала, да еще со всеми подробностями.

Охотнее всего Кальман сбежал бы сейчас домой. Слова Кары о Виоле встревожили его не на шутку. Нет, он не ошибся. Фекете был провокатором. Вот что он должен доказать!

— Что с тобой? — спрашивал его Домбаи, дергая за рукав. — Ты что, оглох?

Кальман пробормотал что-то об усталости, что ему очень много пришлось работать в последние месяцы и что он хотел бы поехать отдохнуть.

— А о чем ты спрашивал?

— Что с Шалго?

— Не знаю. Вернее, все, что узнал, я уже рассказал Эрне. Как Маргит?

— Хорошо. — Домбаи встал. — Я сейчас вернусь, — сказал он Каре. — Мне нужно отдать кое-какие распоряжения, а затем я хотел бы все же доложить тебе.

Кальман поднялся.

— Подожди, пойдем вместе, — сказал он.

— Нет, ты не уходи, — остановил его Кара. — Мне еще надо с тобой поговорить. — Кальман сел опять в кресло. Он казался самому себе жалким и смешным. Закурив, он вопросительно посмотрел на полковника.

— Я хотел попросить тебя об одной любезности, — пояснил Кара.

— О какой?

— Но прежде я должен тебя предупредить: все, что я тебе сейчас скажу, — государственная тайна.

— Тогда не говори. Хочу жить без тайн.

— Увы, я должен тебе сказать об этом. В течение двух лет ты был руководителем лаборатории «В». Ты хорошо знаешь работающих там инженеров и техников, лучше меня знаешь документацию приборов ВН…

— Почему ты подозреваешь в чем-то инженеров и техников? — перебил его Кальман. — На основании одной лишь схемы включения ВН—00—7 можно без труда додуматься до устройства прибора. А схема включения побывала в руках и монтажников, и мастеров, обслуживающих контрольно-измерительную аппаратуру.

Реплика Кальмана смутила Кару.

— Откуда ты знаешь, что речь идет о приборе 00—7? — спросил он удивленно.

— Агента вы хоть захватили? — вместо ответа спросил уже совершенно спокойно Кальман, сделав вид, будто он не слышал вопроса полковника. Но Кара не ответил Кальману, а недоуменно уставился на него. — Я говорю о Балаже Пете и об инженере.

— Откуда ты их знаешь?

— Я тоже немножко полистал твой альбом, — сказал Кальман. — Истратил на это полночи.

— Ты расшифровал телеграмму?

— Частично. Или, может быть, фамилия курьера не Пете?

— Значит, ты все знаешь?

— Только то, что удалось расшифровать. А о дальнейшем догадываюсь. Вы перевербовали Пете и послали на явку. А затем упекли в тюрьму Даницкого.

— Нет, не «упекли», — возразил Кара, — а англичанин не вышел на явку. Но, как я понимаю, ты знаешь и то, кто послал мне этот альбом?

— Этого я не знаю, но думаю, что скоро узнаю. Мне просто нужно хорошенько поразмыслить над всем происшедшим. Кое-что я уже подозреваю.

Кальман подошел к Каре.

— Эрне, — сказал он, дотронувшись до его рукава. — Может быть, я и в самом деле веду себя странно, но ты пойми меня правильно, у меня есть на то причина. Если бы ты был в состоянии помочь мне, я рассказал бы тебе все откровенно. Но, увы, ты не можешь мне помочь, а я не хочу понапрасну обременять тебя своими заботами.

— Можешь совершенно спокойно рассказать мне все.

— Пока еще нет. Может быть, когда-нибудь позже. Но прошу тебя, верь мне.

— Да в чем дело? Почему ты говоришь какими-то загадками?