МАРК - Имя бога

А я-то, идиот, все рассчитывал и прикидывал, как уговорить Криса провести выходные среди музейной рухляди… Меня неудержимо тянуло туда, где совсем недавно топтали траву джинсовые сапожки. И в то же время не покидало ощущение, будто я не вылезаю из кресла в самолете. Точнее, не могу вылезти – пристегнут намертво.

22 Елизавета или Эржебет Батори (1560-1614), венгерская графиня, печально знаменитая массовыми убийствами молодых девушек. Является, согласно «Книге рекордов Гиннесса», самым «массовым» серийным убийцей.

Реванш за следующие два дня мой друг собирался взять авансом. И хотя мне жутковато было оставаться в чужой и слишком новой квартире с безмолвной Элеонорой и траурно-кружевной Кларой, Крис уходил как поезд:

– Все, все, меня нет! Если что – заеду за тобой уже утром!

Через пять минут, стоя под потоками теплой воды, я раздумывал: а ведь он, наверное, прав. Этой девушке явно было нечего делать в поезде, если только она не везла с собой ничего такого, что было очень важно спрятать от таможенников. В поезде досмотра практически нет – с собаками пройдут, челноков потрясут, с проводников деньги слупят – и все, счастливого пути. Если у тебя небольшой багаж, на него никто и не взглянет. Конечно, есть вероятность попасть под выборочный досмотр, но если то, что ты везешь, небольшое… нет, даже не небольшое, а, скажем, плоское… что же это могло быть? Картина? Карта? Рукопись? Такое совсем нетрудно спрятать – положи в папку среди газетных вырезок и всяких бумажек, и дело в шляпе…

Элеонора рассказывала, что изучает артефакты культуры гето-даков… и что-то еще довольно интересное провинцовые пластины, которые в желтой прессе обозвали Сантиями, хотя никакие это на самом деле не сантии, а памятные записи времен царя Децебала, грозного варвара, перед которым трепетал даже Рим: когда пала столица даков, Децебал закололся копьем, чтобы не попасть к римлянам в плен, а император Траян на радостях велел сваять 38-метровую колонну и изобразить на ней, как бьются с даками его когорты, и как сотни подвод везут в Древний Город политое кровью золото – а ведь его, как говорили, давал варварам сам Залмоксис…

Где-то в квартире стукнула дверь, совсем негромко, но я все равно порезался. И зачем вообще надо было бриться, лучше бы постоял еще под душем… Но между прочим: как Клара собирается есть-пить все эти дни, в ванную ходить, в конце концов? Или она решила делать вид, будто меня нет?

Впрочем, бог с ней, с Кларой, вот если бы я мог поговорить с Элеонорой, хотя бы минуту… И тут мне в голову пришла безумная идея.

Я быстро оделся и выскользнул из ванной. Комната была открыта и наполнена темно-зеленым гардинным сумраком, а в туалете горел свет. Не слишком по-джентльменски, мелькнуло у меня в голове, но что делать. Через секунду я уже был у кровати.

– Элеонора… – я сам не знал, что собираюсь делать, и только шептал какую-то чушь. И ее ресницы вздрогнули. Или мне показалось? Нет, все правильно! Ведь Алекс говорил, что они все слышат и понимают, просто у них нет сил ответить! Сейчас… я опустился на колени и нашел Элеонорину руку. Рука была совершенно неживая, безвольная, страшно холодная, и на меня снова накатило отчаяние, а за ним – прежнее невыносимое желание: схватить, впиться, чтоб аж зубами…

Эвакуироваться вовремя я не сумел: Клара так и застала меня – в дурацкой позе, с перекошенной физиономией, бормочущего и, наверное, похожего на вурдалака у свежей могилы. Я только и успел подумать – нужно соглашаться со всем, что Клара скажет, потому что она будет кругом права: я действительно повел себя как свинья.

– Хотите чаю? – спокойно спросила Клара.

Я онемел, но сообразил кивнуть.

– Пойдемте, я заварю.

Я поплелся за ней следом, мучительно придумывая первую фразу.

Клара налила воды, нажала кнопку чайника, присела на краешек стула и указала мне на диван. А потом сказала, будто продолжая давно начатый разговор:

– Это должно было случиться. Я знала. Ей нельзя было ехать сюда.

С самого детства Ляля – и так ее называла не только покойная мама – была буквально помешана на истории. Точнее, сначала это были истории - книжки с картинками, потом без картинок, потом толстенные тома, исписанные, с точки зрения нормального человека, полнейшей абракадаброй, а в итоге – драгоценные фолианты, к которым Клара даже ревновала: племянница могла говорить о них часами.