Михаил Палев - Повелитель прошлого

– Нет, все в порядке. Я уловил главное: пока мы не освободим Гардина от власти статуи, никто не должен воспользоваться ею для перемещения в новую жизнь, – невесело подытожил я.

Фон Рабенхорст снова и в более категоричной форме подтвердил мои худшие опасения. И что с нами сделает Протасов, когда поймет, что ему не удастся начать новую жизнь при помощи статуи? Даже представить страшно! Впрочем, а как он догадается? Разве что если в ходе ритуала статуя расплавится или взорвется. А потом… Ладно, это все будет потом. Сейчас главное освободить Гардина из его бессрочного заключения в Пограничной зоне.

Сразу же после разговора с фон Рабенхорстом я отправил эсэмэской подтверждение Протасову. Но прошел день, затем другой, а ответа от него не было. Я перезвонил по телефону секретаря Протасова. Вежливый мужской голос спросил, как меня зовут и пообещал перезвонить. Звонок раздался минут через двадцать.

– Господин Протасов просил вас перенести встречу на десять дней позже. Через десять дней, двадцатого августа, вас будет ждать черный «Рэндж Ровер» в десять утра возле станции метро «Партизанская», напротив выхода. Запишите номер машины…

Я послушно записал и призадумался. Очень странно, что Протасов, который так упорно торопил события, вдруг отложил самое решающее событие жизни на десять дней. Очень странно! Что за игру он ведет? Впрочем, повлиять на него никак нельзя, а потому, в соответствии с советом фон Рабенхорста, остается лишь ждать.

Я позвонил Таврову и изложил суть событий. В ответ Тавров отругал меня:

– Слава! А тебе не приходит в голову, что наш разговор могут прослушать? Ведь Протасов побывал у меня дома, и его люди могли навтыкать столько жучков, что год собирать придется!

– Не стоило терять ключи в супермаркете, тогда все было бы нормально, – не остался я в долгу. Что было несправедливо: квалифицированный карманник вытащит ваши ключи быстрее, чем вы сами, торопясь домой после посещения пивного бара. Однако Тавров не стал возражать, лишь мрачно засопел и бросил:

– Сейчас началась твоя игра, подстраховку я обеспечу. Действуй!

Весьма обнадеживающе! Но выбора не было: механизм пришел в движение, и оставалось лишь вращаться вместе с его шестеренками.

Спустя десять дней ровно без пятнадцати десять я стоял у выхода из станции метро «Партизанская». Ровно в десять появился фон Рабенхорст, и мы едва успели обменяться рукопожатиями, как напротив нас появился и резко тормознул у самого тротуарного бордюра черный «Рэндж Ровер». Я глянул на номер: тот самый. Мы сели в машину, в которой, кроме нас и водителя, на переднем сиденье сидел еще один человек: здоровенный мордоворот из охраны Протасова. Один его вид настоятельно рекомендовал колеблющимся: «даже не думай!»

А мы и не думали! Все было решено, осталось только действовать.

Горьковское шоссе, в старину называемое Владимирским трактом, привело нас в город Лакинск, некогда именовавшийся Ундол. Железнодорожная станция сохранила старое название, а вот город переименовали в честь несгибаемого большевика Лакина. С учетом того, что город в основном известен благодаря лакинскому пиву, – название символическое.

Свернув с шоссе, мы ехали еще минут двадцать по узкой асфальтированной дороге, пока не очутились на территории заброшенной деревни. Всего пять покосившихся полуразрушенных домов – от остальных остались лишь заросшие густым бурьяном проплешины, да кое-где торчащие, словно древние обелиски, обветшавшие печные трубы.

На отшибе стоял старинный, почерневший от времени деревянный дом с резными наличниками и высоким крыльцом. Машина въехала во двор, обозначенный торчащими столбами с лишь кое-где сохранившимися почерневшими от старости досками забора. Прямо за домом вздымался густой хвойный лес.

Охранник провел нас в дом. Посреди просторной комнаты на массивном столе из почти черных дубовых плашек стояла уже знакомая мне статуя, ярко блестевшая в лучах июльского солнца, падавшего сквозь запыленные окна. Из темного угла появилась фигура: это был Протасов.

– Здравствуйте, Мечислав! – поздоровался он со мной и повернулся к моему спутнику.

– И вам здравствуйте… к сожалению, не имею чести знать.

– Вольфганг фон Рабенхорст.

– О-о! Граф, наверное?

– Да, если вы придаете значение титулам.

– В сложившейся ситуации меня больше интересуют ваши профессиональные навыки чернокнижника, – усмехнулся Протасов. – Опишите мне вкратце предстоящий ритуал и его ожидаемые последствия.